От празейруш в королевскую казну текла сравнительно тонкая струйка доходов: вся рента, шедшая в Лиссабон, составляла немногим более 600 миткалей золота, или 268 ф. ст. в год [403, т. II, с. 429]. Незначительность финансовых поступлений, получаемых казной от празейруш, была связана с их практически полной независимостью от короны, а также с отсутствием эффективного португальского чиновничьего аппарата вдоль р. Замбези.
Таким образом, система празу не дала ожидаемых результатов и не оправдала тех больших надежд, которые возлагали на нее архитекторы колониальной империи. Система празу в той форме, в какой она развилась и сложилась в XVIII в., не смогла существенно увеличить белое население в Замбезии или закрепить на земле европейских переселенцев. Тропические болезни и сопротивление местных племен сделали Замбезию, по выражению одного историка, могилой белого человека [238, с. 52].
Нападения воинственных племен, междоусобные войны празейруш, удаленность празу друг от друга и от португальских фортов постепенно обрекли их на упадок и полное уничтожение. К концу XVII в. было только 100 празу. Эта система просуществовала еще полтора столетия, вплоть до середины XIX в. В 1852 г. был издан королевский указ о ликвидации празу провинции Мозамбик. В 1890 г. они были реорганизованы[53] [415 с. 179].
Однако, как отмечает Даффи, празейру мог быть низложен лишь силой, и даже когда его вытесняли в джунгли португальские войска, он уводил с собой свой двор, вождей и частную армию, чтобы вести «древнюю и хорошо известную борьбу, которая происходит во все периоды феодализма, — между сувереном, пытающимся усилить свою власть, и феодальными баронами, защищающими свои традиционные права, которые составляют саму основу их существования» [281, с. 7].
Характерной особенностью колониальной экономики являлось преобладание в каждый определенный период какого-либо одного колониального продукта, становившегося как бы главной осью экономической жизни португальской империи. В зависимости от этого ранняя экономическая история португальского колониализма (XV–XVIII вв.) может быть разбита на несколько этапов:
• XV в. — фаза гвинейского золота;
• XVI — первая половина XVII в. — фаза восточных пряностей;
• вторая половина XVII в. — фаза бразильского сахара;
• XVIII в. — фаза бразильского золота.
Вся история португальского колониализма — это прежде всего история варварского расхищения природных и человеческих ресурсов захваченных территорий, в основе которого лежали корыстные экономические интересы эксплуататорских классов метрополии. «Всякая история Анголы, которая имеет смысл, должна быть экономической историей», — справедливо пишет историк Г. Чайлдс [253, с. 19]. Это положение можно было бы распространить и на другие португальские колонии.
На протяжении почти всего XV в. главной целью португальской колониальной экспансии было приобретение гвинейского золота. Именно на золоте, слоновой кости и в меньшей степени на рабах Гвинейского побережья фокусировалось внимание первых колонизаторов Африки, именно они были вожделенной целью и стимулом колониальных авантюр вышедших на дорогу колониального разбоя рыцарей первоначального накопления. Европейцев, которые с самого начала смотрели на открытые ими страны прежде всего как на источник обогащения, интересовали больше всего золою и слоновая кость. Именно жажда золота надувала паруса кораблей Генриха Мореплавателя, гнала их через океан, вселяла отвагу и жестокость в сердца конкистадоров, толкала их на самые варварские преступления.
Как отмечает африканский историк Дель-Ананг, «золото, слоновая кость и рабы были главными предметами на западном побережье [Африки]. Все больше и больше авантюристов прибывало, принося с собой те так называемые блага цивилизации, остатки которых существуют до настоящего времени» [276, с. 20].
Говоря об этих «благах цивилизации» времен чудовищного грабежа богатств Африки первыми европейскими конкистадорами, русский путешественник В. В. Юнкер писал: «Какую страшную нищету принесла торговля слоновой костью бедным неграм! О, если бы можно было собрать вместе все жалобы, крики боли и вздохи, которые причинил один кусок слоновой кости. Какой это был бы ужас для осужденного видеть и слышать даже только часть этих человеческих страданий» [149, с. 23].
53
Декрет 1890 г. дал празу форму, которую они сохранили до своей окончательной отмены правительством Салазара. Необрабатываемые земли были отобраны у хозяев и проданы с аукциона. Новый владелец должен был платить правительству ренту в размере 30 % всей суммы собираемых налогов. На этого феодального держателя земли налагалось обязательство обрабатывать и развивать землю, а также «защищать» живущих на ней африканцев. За это последние должны были платить ему подати в виде товаров или трудом (т. е. отработочная рента). Новые феодалы сохранили старые привилегии празейруш. Они обладали верховной властью в своих землях, могли требовать от африканцев и налоги и труд, вершили над ними суд и имели частную полицию из сипаев. Кроме того, им принадлежало право на монопольную торговлю на своей территории. Позже многие имения отошли к «Компаниа дс Замбези» и «Компания да Мозамбик».