Бегство рабов к Нзинге вызывало особенно большое беспокойство и раздражение португальских поселенцев и работорговцев. Некоторые из них жаловались, что потеряли в результате этого по 100–150 рабов. Желая вернуть рабов, они требовали начать войну против Нзинги. «Жалобы губернатору на бегство рабов, — отмечает автор хорошо документированного исследования А. А. Фелнер, — вызывались не только их потерей, но и опасностью, которую представляло увеличение сил Нзинги» за счет людей, годами живших среди португальцев и умевших обращаться с огнестрельным оружием [93, с. 219]. Под нажимом поселенцев и торговцев Ф. де Соуза послал к Нзинге двух иезуитов для переговоров о возвращении рабов, бежавших от португальцев. Но эта миссия окончилась безрезультатно. Позднее в Луанде побывало посольство Нзинги, которое вело переговоры об открытии торговли. Но оно было обвинено в подстрекательстве местных вождей перейти на сторону Нзинги и изгнано из города [там же; 225, с. 93].
В 1625 г. переговоры зашли в тупик и стало очевидным, что война неизбежна. Верные тактике «разделяй и властвуй», португальские колонизаторы решили прибегнуть к излюбленному методу — подавлять сопротивление африканцев руками самих африканцев. В качестве марионетки они использовали одного из вождей амбунду, родственника Нзинги, Ари Килуанжи[23], который был соба в Пунгу-а-Ндонго. Он был вызван в форт Мбака и выдал португальцам военные планы Нзинги, которые, по его словам, включали организацию всеобщего антипортугальского восстания. Взамен за эту услугу португальцы провозгласили Ари Килуанжи королем Ндонго и подписали с ним соглашение о снабжении его войсками и припасами при условии, что он будет вести активную войну против Нзинги [61, с. 507]. Ари Килуанжи объявил столицей государства Пунгу-а-Ндонго. Нзинга, узнав об измене Ари Килуанжи, тотчас же начала против него военные действия. Он обратился за помощью к португальцам, что дало губернатору формальный повод объявить Нзинге войну в защиту подданного португальской короны [225, с. 93].
По словам Лаба, «Ари выполнил все, что обещал. Он разбил несколько отрядов из войск Нзинги, разграбил ряд провинций, захватил много рабов, но помощь, которую он получил от португальцев, мало-помалу шла на убыль, так как, будучи довольно малоопытным политиком, он перестал действовать столь же активно, как начал. Эта пассивность испугала португальцев, опасавшихся, что это прелюдия какой-то сделки между этим правителем и королевой Нзингой и что они могут, объединившись, внезапно обрушиться на их владения» [104, т. IV, с. 68].
Возможно, в то время Ари Килуанжи действительно пытался наладить контакт с Нзингой. Он мог пойти на это после нескольких военных поражений, а также после того, как убедился в безнадежности попыток разбить усиливавшееся с каждым днем войско Нзинги и утвердить свою власть в Ндонго военным путем. Большинство соба не признавали его правителем и отказывались платить дань.
Перспектива объединения сил Нзинги и Ари Килуанжи в условиях, когда голландская угроза становилась все более реальной, настолько испугала португальцев, что они, как видно из источников, сами решили войти в контакт с Нзингой с целью найти дипломатическую форму разрешения конфликта. К Нзинге был направлен португальский офицер, облеченный полномочиями говорить от имени губернатора и Совета. Он предложил королеве заключить договор о союзе. Ей было обещано передать во владение все отобранные у нее провинции и вернуть к повиновению Ари Килуанжи. Взамен она должна была признать власть португальской короны и платить ей ежегодную небольшую дань. Это условие, означавшее, по существу, признание себя вассалом короля Португалии, по свидетельству Кавацци, «привело ее в ярость». Она заявила, что считает его оскорблением, нанесенным ей как суверенной и независимой королеве, и «что это ей могли бы предложить, будь она побеждена силой оружия, но что до этого далеко, ибо у нее есть не только хорошие войска, но и отвага, более чем достаточная, чтобы образумить врагов» [61, с. 507].
23
Английский исследователь Дж. Миллер полагает, что «Ари Килуанжи», как и «Нгола Килуанжи», — это не имена, а титулы представителей королевской семьи [342а, с. 208].