О том, как ревниво относился двор к такого рода нарушениям законов, можно составить представление из следующего письма короля вице-королю Индии (28 марта 1589 г.): «Следующие шесть вопросов должны быть поставлены перед капитанами Софалы и Мозамбика… Торговали ли они товарами, запрещенными инструкциями факторий Софалы и Мозамбика? Посылали ли они что-либо, что было использовано в торговле Софалы и рудников их дистрикта, помимо тех товаров, которые им разрешено посылать этими инструкциями? Торговали ли они слоновой костью и посылали ли что-либо за свой счет в Индию вопреки предписаниям инструкций? Назначали ли они своих слуг капитанами торговых судов, посылаемых с моими товарами, отстранив капитанов, направленных фактором? Посылали ли они свой собственный товар для использования в торговле… Запрещали ли они посылать какие-либо товары к рекам мыса Доброй Надежды… и брали ли поступающую оттуда слоновую кость, мешая передаче ее фактору, как того требуют инструкции?» и т. д. [137, т. IV, с. 32].
Уже из перечня этих вопросов отчетливо видно, что королевский двор беспокоят только те злоупотребления капитанов Софалы и Мозамбика, которые наносят ущерб его собственным экономическим интересам. Поскольку чиновная бюрократия постоянно стремилась запустить руку в королевскую казну и поживиться за счет золота, серебра и слоновой кости в богатых монарших закромах, то на этой почве то и дело возникали острые коллизии и конфликты между королевской властью и отдельными колониальными администраторами, сопровождавшиеся посылкой комиссий для расследования, отправкой многочисленных докладов и отчетов королю, многолетними судебными процессами и суровыми приговорами виновным (например, «дело» Эстевана де Атайде).
Эти факты, действительно обильно представленные в документации того времени, и дают повод современным адвокатам колониализма выступать с утверждениями о том, что королевская власть решительно пресекала всякие злоупотребления чиновной бюрократии, отстаивая принципы справедливости, честности и гуманности в отношении завоеванных народов.
Эта получившая широкое распространение в буржуазной литературе «легенда», стремящаяся низвести многочисленные злоупотребления колониальных администраторов до уровня «частных случаев», объявить их печальными эпизодами в истории португальского колониализма, представляющая собой одну из составных частей теории исключительности португальского колониализма (лузо-тропикализм), должна быть отброшена самым решительным образом.
Пропагандирующие эту легенду буржуазные историки всегда оставляют в тени то немаловажное обстоятельство, что, хотя борьба королевской власти со злоупотреблениями чиновничества велась, она касалась только одного вида нарушений, а именно нарушений интересов королевской казны. Что же касается административного произвола и злоупотреблений против коренного населения колоний, то они всегда оставались безнаказанными. Невозможно указать ни одного документа, в котором в какой-либо форме содержалось осуждение королевским двором таких гораздо более многочисленных и гораздо более трагических по своим последствиям злоупотреблений.
Королевская казна — вот то единственное, что королевский двор старался оградить от посягательств хищной своры своих колониальных чиновников, которым их верноподданнические чувства к своему высокочтимому монарху ничуть не мешали при удобном случае запускать лапу в казну Его Величества.
К этим выводам приводит изучение документов, которое, между прочим, обнаруживает явную тенденцию королевской власти создать такую административную систему, при которой губернаторы, капитаны и другие высшие чиновники вообще не могли бы иметь никакого касательства к делам королевской казны. В ряде мелких колоний и крепостей этого удалось добиться; там высшие администраторы должны были заниматься только чисто военными и политическими вопросами, а всеми делами королевской казны ведали специальные управляющие и инспектора королевских финансов (факторы, ведоры да фазенда и т. д.)[38], подчиненные непосредственно Лиссабону (и, следовательно, независимые от местных колониальных властей).
В этой связи не лишено интереса следующее письмо короля Филиппа III Испанского (Филиппа II Португальского) вице-королю Индии от 28 марта 1618 г.: «Я считаю нужным назначить командовать этой крепостью (Мозамбик) дона Луиша де Менезиша, а в его отсутствие дона Алвару да Кошта с условием, что они должны служить в течение трех лет или дольше… пока я не прикажу иначе. Они не должны вмешиваться каким-либо образом в дела казны, а заниматься только вопросами войны. Оба должны подчиняться губернатору Мономотапы» (подчеркнуто мною. — А. X.) [137, т. IV, с. 146].
38
В королевских письмах они именовались «чиновники моей казны» (