— За что, Кент? — коротко спросила ефрейторша, крепко пожимая руку Кирилла, когда они вышли на улицу.
— Как менталотравматика.
Сандра кивнула:
— Дог на утреннем разводе тоже так объяснил. Но кто ему поверит?… Это же он мстит тебе за вирши!
— Я вынужден ему поверить, — вздохнул Кирилл. — Даже если не верю.
Сандра понимающе покивала, но промолчала — что тут скажешь?…
— Ты не разболтала ему?
— Про что?
— Про кого… Про меня и тебя.
Сандра будто споткнулась:
— Неужели я похожа на трепливую идиотку?
Уж если на кого она и была похожа, то во всяком случае не на идиотку.
— Ладно, пошли!
— Пошли. — Она повела его к зданию штаба, где, помимо прочих общелагерных подразделений, находилась и касса.
«Ледовый рай» по-прежнему жил своей привычной жизнью: на плацу маршировал взвод новобранцев, прибывших в расположение лагеря сутки назад — они еще с любопытством крутили головами; вдали, левее клуба, штурмовали полосу препятствий курсанты поопытней; а за березовой рощей, возле которой приткнулись флагштоки с трепещущими стягами, пшикало и шпокало — там, на стрельбище, занимались реальной огневой подготовкой те, кому скоро принимать присягу и перебираться на борт десантных барж.
А над всем этим висела триконка с законами курсантов, восьмой строчкой в которой значилось: Курсант чтит командиров.
"Эта заповедь не полна, — подумал Кирилл. — Она должна звучать иначе. Курсант чтит командиров или убирается из лагеря к чертовой матери!"
Интересно, есть ли законы у капралов?
Наверное, есть. Та же восьмая заповедь… Капрал чтит вышестоящих офицеров. Или еще как-нибудь так… А есть ли заповедь про сексуальные отношения с нижестоящими? Что-нибудь типа «Капрал никогда не стыкует подчиненных ему метелок»?… Вряд ли. Это только в заповедях Единого говорится «Не прелюбодействуй» и «Не пожелай жены ближнего твоего». К тому же, Сандра — ни кому не жена, а Гмыря, надо полагать, холост.
Пришли в лагерную кассу.
Пока Кирилл оформлял заявление о страховке и открывал счет в местном банке, Сандра сидела на Ф-скамеечке, следя сквозь стеклянную стену за общением увольняемого с капралом-кассиром.
Часть начисленной суммы сразу перевели на персонкарту, чтобы отчисленному не пришлось начинать безмундирную жизнь в городе с поисков ближайшего банкомата.
Когда Кирилл, распрощавшись с кассиром, вышел в коридор, Сандра поднялась со скамейки:
— Теперь в хозчасть.
Двинулись в хозчасть — менять обмундирование на штатскую одежду.
Справа от усыпанной песком дорожки тянулась темно-коричневая стена Периметра, призванного спрятать жизнь лагеря от посторонних глаз. Под порывами ветра стена чуть колыхалась и казалась от этого боком спящего на земле гигантского негра.
Кирилл вдруг остро почувствовал, что через несколько минут окажется уже по ту сторону стены, а все те, с кем он делил стол и кров, останутся здесь, внутри Периметра, и очень скоро им дела не будет до того, что с ним, с Кириллом, происходит…
— Спасибо, что назвал меня в вирше телочкой, — сказала вдруг Сандра.
Кирилл понял не сразу. А когда понял, кивнул.
— Чаще я слышала слово «бабища», — сказала Сандра.
Кирилл снова промолчал.
Что тут ответишь?… Такие, как Сандра, не пользуются вниманием курсантов. Вернее, вниманием-то еще как пользуются, да до дела-то редко доходит. Стрёмно обрезкам с такою, не верят они в свои силы… Потому Громильша, наверное, и бегала к Догу. По физическим параметрам только он ей и подходит. Даже ростом выше. Скажем, Спиря на ней смотрелся бы как заяц на медведице. Нет, среди лагерных ей подходит только Гмыря. Уж Его дерьмочество-то не салабон с висючкой, а настоящий сексуальный гигант…
— Он крепок, — сказала Сандра.
— Кто? — опять не понял Кирилл.
— Дог, — ответила Сандра. — Гмыря.
— Зачем ты мне об этом говоришь?
— "Отдрючил" значит отстыковал силой? — не отвечая на вопрос, поинтересовалась Сандра.
— Ну… в общем… да… — Кирилл опять не знал, как себя вести.
Сандра промолчала.
Добрались до хозчасти, вошли в помещение каптерки, где совсем недавно Кирилл менял больничные шмотки на форму курсанта.
Тут никого не было. Да в такое время и быть не могло. Стояла тишина, лишь время от времени пощелкивала аппаратура, живя своей машинной жизнью.
Кирилл подошел к гражданскому синтезатору, выбрал штатскую одежду: голубую рубашку с короткими рукавами, темно-синие шорты, такой же темно-синий жилет с карманами и черные кроссы. Ввел с клавиатуры коды. Через несколько секунд звякнул сигнал, и шторка ресивера открылась.