А вот пистолетом и аномально большим количеством бумажек, каких–то пластиковых разноцветных жетонов и чего–то вроде бусин размером с виноградину он побрезговал. Чутьё подсказывало Эрнесту, что это — местные вариации денег, и вариации, явно замазанные кровью. А проблемы такого калибра ему пока не по зубам.
Едва обтерев руки от чужой крови и выйдя из закоулка, он остановил первого попавшегося прохожего. Крепкий работяга напрягся, поджал губы. Покосился на замаранную одежду А. Н. Но на агрессию не сорвался. Что ж, подумал Эрнест, и на том спасибо.
— Приятель, я тут грабителей немного побил. К кому обратиться?
— Опять «черноротые» мух ловят, — скривил рот мужик, резко выдохнув. — А ведь дерут таксу за безопасность, словно мы живем в синих районах! Забей болт и иди по своим делам.
— Черноротые?
— Ты новенький, что ли?
— Пять с хвостиком часов как местный. Кстати, огоньку не найдётся? Нервы что–то ни к чёрту… — Эрнест отставил чемодан и начал набивать трубку. Собеседник несколько расслабился. Вздохнув, он достал помятую пачку сигарет и универсальную зажигалку. Мужчины затянулись дымом. Мимо безучастно шли редким потоком прохожие, лишь иногда косившиеся на красные пятна.
— Черноротыми мы зовём «Ao_Ao Групп». Служба безопасности, которая приглядывает за кварталами с двенадцатого по четырнадцатый, — рабочий сильно затянулся. — Носят баллистические маски, низ чёрный, верх красный. Осторожнее с ними, те ещё отморозки. Ладно, бывай, боец. Работа не ждёт.
— Спасибо за огонь.
Собеседник отмахнулся, не глядя, и пошёл прочь. Эрнест вытряхнул пепел вперемешку с несгоревшим табаком и пошёл прочь. Не оглядываясь.
Дом 22 оказался неплохим. Изящные линии фасада, в окнах — торшеры и светильники. Но всего лишь пять этажей, что несколько смутило Эрнеста, помнившего о восьмерке в номере квартиры. При уточняющем вопросе консьерж на входе только поморщился:
— Социальщик?
— Ну… мигрант.
— Тогда тебе во двор, — равнодушно ткнул пальцем куда–то дальше в подъезд мужчина, возвращаясь к инфопланшету. — Там две «внутренности», в ближайшей к тебе — комнаты с сотой по пятисотую, дальней — с пятисотой по тысячную. Удачи.
Двор разительно контрастировал с фасадом. Безликие кирпичные коробки напротив друг друга. Узкие окна–бойницы смотрели на остальной мир, и только на «фасадах» тех самых «внутренностей», обращённых друг к другу, имелся какой–то намёк на эстетику. Нормальные окна, открытые галереи, огражденные перилами с изящными литыми балясинами. И открытые лестницы, представлявшие собой не менее радующее глаз зрелище. Впрочем, подумалось Эрнесту, во время ветров нужно будет держаться за всё, более–менее выступающее. А уж что будет твориться зимой… впрочем, одернул он себя, до зимы ещё надо дожить. И не быть депортированным.
Ворча, ругая ушлую контору, и не менее ушлых архитекторов почём свет стоит, Эрнест втащил чемодан на свой этаж. Нашел дверь, достаточно прочную и достаточно невзрачную. Облегчённо увидел, что замок мигнул зелёным цветом в ответ на ключ–карту. Открыл дверь.
Квартира скорее напоминала кубрик. Небольшой «предбанник» на поверку оказался основным жилым пространством. В котором умудрились уместиться и диван, и письменный стол со стулом, и (главное) узкая, «холостяцкая» кровать. Вдали маячила кишка, ведущая к смежному и очень тесному санузлу. А у дальнего окна–бойницы — тусклый ящик кухонного комбайна.
— Что ж, могло быть и хуже, — буркнул скорее себе, чем кому–либо, Эрнест. — По крайней мере, не воняет трупом.
Трупом действительно, не воняло. Правда, в квартирке стоял крепкий табачный дух, но уж к этому новому жильцу было не привыкать. В кубриках, казармах и палатках временами дым стоял столбом. Иногда — вперемешку с перегаром. А уж их на своём веку он повидал немало.
Думая об этом, Эрнест спокойно, на автоматизме, раскладывал вещи по встроенным ящикам и шкафам. Там же обнаружились подарки от предыдущих жильцов. Немного постельного белья, полотенца (одно покрыто подозрительными бурыми пятнами), отсыревшая пачка дешевых папирос. Пара банок армейского грибного супа–пюре. И, пожалуй, главное. Небольшой, початый, но — ящик пива. Даже с не истекшим сроком годности. Одну бутылку Эрнест тут же и открыл об угол заскрипевшего стола.
— Хм, весьма неплохо. «Веселый урдалеб», вот так название.
Именно после этих слов в животе недовольно забурчало. Некоторое время мужчина прислушивался к ощущениям и вспомнил — последнее, что он ел, был невнятный бутерброд в Хабе. Пора было разведать район обитания. Но прежде — сменить рубашку и брюки. Ну и смыть кровавую пленку с неубиваемого материала куртки. Как минимум.