А ещё после нескольких месяцев фуги Эрнесту хотелось размять конечности. Хотя бы ноги.
Он с удовольствием прошёлся по «блошиному рынку», потратив сотню марок на откровенные безделушки. Старые книги из самой обыкновенной бумаги, трубку ручной работы. Присмотрелся к почерневшему от времени кастету, несущему следы многих жестоких драк. Услышал подозрительное:
— Мистер! Мистер! Гостевая эмна за один жетон! Всего один жетон, почти монеро!
— Спасибо, девочками не интересуюсь, — буркнул А. Н. и поспешно добавил: — Пока что.
— Ха–ха, а вы, мистер, шутник! Фазис, карандаши, спидола — у меня есть всё это!
Не обращая внимания на пушера, Эрнест двинулся в сторону явных патрульных при дробовиках и матово–чёрной броне. Назойливый продавец растворился сам собой. Как сахарная вата в луже с водой. Хмыкнув, А. Н. двинулся на соседнюю улицу. С него пока хватило людских толп.
И у тринадцатого «а» переулка его попытались зацепить.
Тройка местных оболтусов шла широким строем. В последнюю кампанию Эрнест видел немало идиотов, идущих на врага именно так — и гибнущих под кинжальным огнём. Впрочем, напомнил он себе, для него лично любая кампания уже закончена. И пока он вспоминал, его толкнули плечом. Размашисто, хоть и со слабоватым выходом.
— Папаша, широко шагаешь слишком, — мгновенно набычился тот, что шёл в центре построения. Тощий, с торчащим острым кадыком и длинными руками. — Не видишь что ли, это Проклятая Двенашка идёт!
— Мне это ни о чём не говорит, — холодно ответил Эрнест.
Ему очень не хотелось начинать опыт проживания в Городе с убийства. Тем более — с убийства троих идиотов.
— А нам говорит, пошёл в переулок!
— А то — что?
Доморощенные юные мафиозо непонятливо переглянулись, оглянулись вокруг. Наконец главный вытащил замызганный и покрытый блестящими потёками смазки пистолет.
Кинетический, мысленно поморщился А. Н. Неточный, немощный и архаичный. Обидно, но для этого расстояния его вполне хватит.
— Ладно, ладно, попутал, извините, — начал А. Н. заискивающим тоном. Нужно было как–то убраться с тротуара. Так пуля хотя бы не попадёт в случайного прохожего.
— Пошёл, пошёл в проулок! И руки, руки на виду держи!
— Да, да, стрелять только не стоит, — продолжил причитать Эрнест, заходя в тёмную и весьма вонючую подворотню.
— А то — что? — передразнил Главный и глумливо захохотал. Его приторможенные соратники засмеялись не сразу, а только после того, как увидели обращенное к ним лицо «босса». Это их и сгубило.
Эрнест рывком через себя перекинул чемодан. Тридцать два килограмма памятного и нужного хлама, облеченные в полипласт, влетели в грудь подростку. Сбили с ног и заставили выронить пистолет. Подельники растерялись на несколько секунд, а большего и не требовалось. Как и предполагал экс–комбатант, ещё двух пугачей у банды не было. А вот два кастета у Эрнеста были. И привычно легли в кисти. Апперкот правой по ближайшему, доработать локтём. Уйти от неточного удара дальнего, кросс левой. Получить по гермомешку каким–то хламом. Труба? Кирпич? Неважно. Развернуться, пнуть встающего главаря под колено армейским ботинком. Осмотреться. Доработать не до конца повалившегося от кросса. Отвести душу на главаре.
Остановился Эрнест только на пятом «душевном» ударе. К тому моменту брюки и рубашка были безнадежно измазаны в пятнах и потёках крови. Нос тощего смялся, расплющился и активно кровил. Да и в целом лицо главаря производило не лучшее впечатление: несколько растекающихся кровоподтёков, рассечение, разбитая губа. А. Н. рывком поднялся на ноги, прислушался. Все трое противников дышали. Тяжело, с хрипами — но дышали. Странно, подумал Эрнест, а я уж думал, что избавился от всех боевых имплантов. А иначе откуда такая потеря самоконтроля?..
Традиции родного депрессивного пригорода требовали от А. Н. «инсталляции». Забавных поз, придаваемых поверженным противникам. Но сейчас в нём взял верх добропорядочный гражданин… хартиец, простите. Поэтому он просто оттащил неудачливых грабителей вглубь проулка. Забитого баками и просто горами хлама. Прислонил сидя к стенке. Голова тощего постоянно заваливалась на плечо крепкого соседа, и после третьего падения Эрнест решил оставить всё, как есть. Затем — обшарил карманы. Никаких документов, три ножа. Два годились только на открывание банок, третий ковал умелец. Его хартиец и забрал, заткнув за голенище ботинка.