— А что такое великий герцог?
Она вытерла глаза, слезившиеся от лука.
— Это парень, который правит Великим Герцогством.
— Ты все это придумал.
— Ничего подобного. — Декстер изобразил слабую улыбку, словно действительно подшучивал над ней. Но нет, слишком незначительно для подобного действа; это была улыбка Декстера, изображающего, что он пудрит ей мозги, но на самом деле чертовски серьезного. Этакая фальшивая подделка.
— О’кей, — сказала она. — Ну ладно. Тогда я спрошу: а зачем мы должны перебраться в Люксембург?
— Чтобы заработать кучу денег и прокатиться по всей Европе. — И вот тут появилась настоящая, полная, ничем не стесненная улыбка. — Как мы всегда мечтали.
И открытый взгляд человека, который не таит от тебя секретов и не признается в том, что другие, вполне возможно, таят. Именно эту способность Кэтрин ценила в муже превыше всего.
— Ты намерен заработать кучу денег? В Люксембурге?
— Да.
— Каким образом?
— У них там не хватает людей, умеющих себя подать и выглядеть по-настоящему круто. Вот поэтому они намерены осыпать меня денежками за то, что я выгляжу невероятным красавчиком, к тому же потрясающе сексуальным.
Этой шуткой они развлекались уже лет десять. Декстер не отличался ни выдающейся красотой, ни особой сексуальностью. Он выглядел классическим компьютерным занудой — задохликом, нескладным и неуклюжим. Хотя смотрелся не так уж плохо: прямые черты лица, песочного цвета волосы и выпирающий подбородок, румяные щеки и карие глаза. Приличная стрижка, умеренные тренировки и, возможно, сеансы психотерапии могли бы превратить его в настоящего красавца. Но от Декстера прямо-таки исходили серьезность и интеллигентность, а вовсе не ощущение физической силы или сексуальности.
Именно это и привлекало в нем Кэтрин в самом начале их знакомства: это был мужчина, совершенно не склонный к иронии, бесхитростный, никогда не вызывающий скуки, приветливый, естественный. Декстер был абсолютно прямым, легко предсказуемым, надежным и добрым. А мужчины в ее привычном профессиональном мире всегда тяготели к манипуляциям и махинациям — тщеславные, безжалостные и эгоистичные. Декстер являлся их полной противоположностью, он был для нее этаким антидотом. Прямодушный, не слишком уверенный в себе, безусловно честный и не красавчик.
Он давно уже смирился со скромной внешностью и нехваткой уверенности в себе. Поэтому даже подчеркивал свою обыкновенность: очки в пластиковой оправе, старомодная, явно случайно подобранная и вечно мятая одежда, всклокоченные волосы. Он еще и подсмеивался над собой.
— Вот встану в каком-нибудь общественном месте, — говаривал он, — и начну себя демонстрировать. А когда устану, может, даже присяду. И знаешь, буду настоящим красавчиком! — Он фыркнул в восторге от собственного остроумия. — А Люксембург — это мировая столица частного банковского дела.
— И что из этого?
— А то, что один такой частный банк только что предложил мне весьма выгодный контракт.
— Насколько выгодный?
— Триста тысяч евро в год. Это почти полмиллиона долларов по сегодняшнему курсу. Плюс бонусы. Плюс оплата проживания. Общая сумма может составить три четверти миллиона долларов.
Это, конечно, огромная куча денег. Гораздо больше, чем, по ее мнению, Декстер когда-нибудь заработает. Хотя он был связан с компьютерными делами почти с самого начала, у него не хватало ни драйва, ни предусмотрительности, чтобы разбогатеть. Он в основном просто сидел, наблюдая, как друзья и коллеги накапливали капиталы, рисковали, разорялись или скупали акции, ухитрялись разбогатеть и теперь летали на собственных реактивных самолетах. Но только не Декстер.
— И еще одно, — продолжал он. — Неизвестно, во что это выльется. И плюс ко всему прочему, — он выбросил вперед руку, словно нанося coup de grace,[1] — мне даже не придется слишком много работать. — Оба они одно время тешили себя разными амбициями. Но спустя десять лет, прожитых вместе, пять из которых уже с детьми, только у Декстера сохранилось какое-то подобие честолюбия и амбициозности. Но и здесь большую часть занимало стремление работать поменьше.
1
Удар милосердия