Собственно, на данном участке осталось лишь одно отделение, так называемое боевое охранение плюс пулеметная команда во второй лини окопов. Все остальные солдаты с началом артподготовки немцев спешно отошли во второй эшелон обороны, располагавшийся в трех километрах позади первой линии обороны.
— Ну что солдаты, ссымся, или уже сремся? — спросил он.
— Сремся, вашбродь! — с истеричной радостью ответил солдат как раз сидевший на параше.
Помещение действительно густо и резко воняло поносом, что называется, аж глаза резало, так что хоть противогаз одевай. Дополнительной причиной одеть противогаз служило висевшее под потолком плотное, практически «грозовое», облако табачного дыма. Ибо курили нервничающие солдаты не переставая.
— Ну хоть не в штаны! Или и в штаны уже успели нагадить⁈
— Только обоссать, вашбродь! — раздался еще чей-то голос с оттенком истеричной радости.
— Ну это нормально…
Ба-бах!
Убежище вздрогнуло. Лейтенант снова выскочил наружу, но быстро вернулся, сказав:
— Цел.
— А-а-а!!! — вдруг заорал один из солдат и вскочив, с безумным взглядом кинулся к выходу.
Его тут же повалили и начали пеленать.
— А-а-а!!! Мы все умрем! Умрем!!! А-а-а!!!
— Конечно умрем! — подошел Михаил к солдату, коего уже подняли с грязного и изрядно заплеванного пола. — Или ты думал, что будешь жить вечно⁈ Рано или поздно сдохнем все.
— А-а-а!!!
Климов резко ударил солдата в голову и тот обмяк.
Осмотревшись, увидел, что люди если не на грани, то сильно подавлены. Выходка солдата не выдержавшего психологического прессинга всех еще больше придавила.
— О, гармонь! Дайте-ка мне ее, может спою что-нибудь, а то как-то скучно… — решил он отыгрывать отморозка и даже заставил себя не вздрогнуть вместе со всеми при очередном взрыве.
Кто-то кхекнул и солдаты чуть оживились. Взяв гармонь, Климов заиграл песни, что ранее пел на пароходе, да так увлекся, что и сам практически забыл об обстреле и лишь когда с потолка сыпалась глинистая пыль вынуждено замолкал, чтобы отплеваться.
— Ви-и, ви-и, ви-и-и!
— Сигнал, господин капитан, — сказал лейтенант.
И правда, обстрел прекратился, и наблюдатель во всю дудел в свисток.
— Ну что мужики, концерт закончился, приглашаю вас выйти немного пострелять.
Снова кто-то кхекнул.
— Или гранату химическую кинуть?
— Не надо вашбродь, тут и так дышать нечем, — со смехом ответил тот солдат, что встретил Климова, сидя на толчке и его хохотком поддержали остальные бойцы. — Пострелять, так пострелять…
Подхватив оружие, солдаты вышли из убежища следом за штабс-капитаном.
17
Михаил Климов на минутку заглянул в офицерский бункер и выбрался оттуда уже с помповым ружьем и патронташем на левом плече, что проходил наискосок через грудь. За спину закинул портфель с деньгами и «рыжьем» с некоторыми вещами сверху, к коему он приделал лямки, получив тем самым школьный рюкзак. Мало того, что «все свое ношу с собой», так еще и дополнительная защита получилась, что вполне могла уберечь от осколков.
— Что это у вас, господин капитан? — заинтересовался лейтенант.
— Помповое ружье, может сделать пять выстрелов за три секунды.
— Хм-м… интересно… Вроде американцы такими же вооружены.
— Именно. И я не понимаю, почему остальные армии не берут его на вооружение.
Лейтенант только пожал плечами, но видно, что призадумался.
Посмотрев на нейтралку, Климов увидел, как с той стороны появляются мелкие фигурки немецких солдат и было их много. Собственные линии заграждения они преодолели быстро, видно, что проходы проделали загодя. И вдруг среди них начали вспухать взрывы и подниматься фонтаны земли — заработала французская артиллерия.
В основном били пушки калибра семьдесят пять миллиметров, взрывы от них выглядели не серьезно, но вставали разрывы и от орудий в сто пятьдесят пять миллиметров. Иногда происходили взрывы в воздухе — это срабатывали шрапнельные снаряды. Казалось, что в том огневом вале просто невозможно выжить, но нет, волна немецкой пехоты прорвалась сквозь огненный заслон.
Немецкая артиллерия, кстати, тоже не молчала и перевела стрельбу на второй эшелон французской обороны пытаясь не дать солдатам противника вернуться в первую линию и занять оборону. Ее огонь корректировали немецкие пилоты наводя на крупные скопления бегущих солдат. В итоге получалась своеобразная гонка — кто первый доберется до окопов, французы до своих или немцы до французских, при этом немцами бежать всего полтора километра, а франкам — три. Но немцам еще придется пробиваться через три линии заграждений из колючей проволоки и делать это под огнем оставшихся в первой линии боевого охранения.