— Ясно, господин полковник.
— Французы обещают, что всю следующую неделю дождей не будет…
— И то радость…
Но просто так взять и пойти в разведку конечно нельзя. Для начала собственно еще нужно разведать подходящее для лежки место. Хорошо изрытое воронками пространство и при этом оно должно быть недалеко от офицерского убежища.
Затягивать Климов с выходом не стал и в ночь с пятого на шестое с тремя своими людьми «прогулялся» до вражеских позиций. И надо же, в первый же выход удалось найти подходящее для лежки место. Глубоченная воронка от чемодана всего в пяти метрах от траншеи.
Правда, чтобы до него добраться, пришлось немного поработать кусачками срезая нижний уровень колючки, очень уж тут плотно проволоку натянули. Главное же обстоятельство заключалось в том, что опасности вылазки со стороны противника на данном участке практически нет. Дело в том, что немцы густо натянули проволоку над собственным окопом на довольно значительном протяжении. Этот говорит о том, что в укрытой таким образом траншее находится вход в убежище для офицеров.
В разведку шли налегке, так что пришлось вернуться и готовиться непосредственно к долгой лежке. А это значит взять с собой несколько фляжек с водой и еды.
Пошли правда не в следующую ночь, а только через двое суток, непосредственно перед выходом как следует отоспавшись. Ну и пришлось сутки соблюдать диету, чтобы не выдать себя непроизвольными физиологическими реакциями.
— Свежих фруктов не жрать, особенно яблоки, — инструктировал Климов будущего напарника.
Он решил взять с собой лишь одного человека. Больше собственно и не нужно.
— Почему вашбродь?
— Пердежа с них много. Так что лучше ешь морковку. Так же никакого гороха.
Тут уже пояснений никому не потребовалось.
Пернуть-то при некоторой сноровке можно и тихо, хоть и не всегда, но вот вонизм может их выдать не хуже громкого «выстрела», при условии конечно неблагоприятного ветра.
Добрались без приключений, разложили припасы, отрыли ямку для естественных надобностей, но лучше конечно обойтись без этого, потому Климов вспомнив все что касается диеты взял в качестве питания то, что не должно вызвать охоты сходить в сортир по-большому.
Добравшись до воронки и устроив лежку, замаскировавшись от случайного обнаружения с воздуха небольшой сетью с землистого цвета лентами, Климов тут же завались спать, в попытке урвать несколько часов, оставив на бдении напарника, что должен был растолкать командира в случае появления немцев в зоне слышимости. День обещал быть длинным и до крайности нервозным.
Климов проснулся сам с некоторым удивлением осознав, что смог-таки уснуть и проспать не меньше часа. Напарник бдел. Климов сходил по-маленькому и попив воды, махнул солдату рукой, дескать можешь отдыхать, а сам обратился в слух, тем более что движение по окопу как по заказу началось довольно интенсивным.
Как и у французов немцы доставляли завтрак солдатам еще затемно, при этом офицерам еду приносили отдельно, отдельные же команды супоносов из личных слуг-денщиков, дабы обычные разносчики не плюнули им в еду.
Русские офицеры, кстати, по крайней мере здесь во Франции, питались хоть и отдельно, но все же тем же, что и обычные солдаты. Если и жрали что-то иное в дополнение к общему рациону, то втихую в убежищах, а не на виду у солдат.
Впрочем, немецкие офицеры тоже лишний раз старались своих солдат не бесить, запиванием куска шницеля дорогим вином, в то время как их подчиненные поглощали какую-то разваренную баланду запивая ее суррогатным кофе, а потому жрали в своих блиндажах. Но сидеть в провонявшем не пойми чем укрытии все время невозможно, в сортир опять же хочется, так что они выползали на свежий воздух, где их пробивало на поговорить.
Климов весь обратился в слух. Кроме того в помощь ему имелось устройство под названием «слуховая труба» — воронка метровой длины, но она по большому счету не требовалась, офицеры разговаривали громко, а не шептались.
Но это тоже объяснимо. Такая привычка на передовой вырабатывается даже не в силу того, что приходится общаться с большой толпой солдат в которой каждый должен услышать офицера, но еще и в силу ослабления слуха у части комсостава из-за контузий от близких разрывов снарядов. Так что говорить громко стало своего рода хорошим тоном, чтобы тебя точно услышал собеседник не интересуясь каждый раз, хорошо ли он слышит словно намекая на неполноценность собеседника.