— Дай-ка братец свой инструмент…
Обучаясь в музыкальной школе, Михаил помимо рояля с гитарой, на которые его собственно записали, чтобы там зашлифовали домашнее обучение, освоил пусть и на любительском уровне гармонь с аккордеоном, барабаны и даже при случае мог на скрипке сбацать. А вот что ему не давалось, так это духовые, все эти трубы, кларнеты и флейты с прочими саксофонами.
Взяв гармонь и пройдясь по кнопкам, затянул песню Леонида Аграновича «Не грусти». Ну и под конец вжарил Нику с ее «Подари мне поцелуй» слегка переделанную под мужской вариант исполнения, как изначально наверное и была написана. Эти две песни больше солдатам зашли. Но и офицеры приняли вполне благосклонно.
— Все господа, на этом пожалуй давайте закончим наш импровизированный концерт… а то еще немного и просто голос сорву.
Офицеры разочарованно погудели, сожалея что такой интересный концерт закончился так быстро, но отпустили.
Чтобы не пристали с разговорами на поэтические темы в которых он ни в зуб ногой, Михаил поспешил покинуть палубу, дескать в гальюн срочно потребовалось. Действительно зашел, снизил уровень жидкости в организме и отправился обратно в каюту по пути усваивая биографию реципиента.
Килимов Михаил Антонович, тысяча восемьсот восемьдесят шестого года рождения… тридцатого октября.
«Это значит мне сейчас… двадцать девять… Ну неплохо, сбросил десяток… с хвостиком лет…» — подумал он.
За печами реципиента значилось Первый кадетский корпус и Павловское военное училище. Учился неплохо и закончил его по второму разряду.
Потихоньку рос в званиях и на момент начала Первой мировой являлся поручиком 29-го Черниговского пехотного полка.
Контужен 07.03.1915 у деревни Зиомек; остался в строю. Прошел 26.04.1915 Особый Царскосельский эвакуационный пункт и был направлен в Царскосельский лазарет № 44; проходил лечение в Царскосельском лазарете № 33, откуда выбыл в действующую армию 08.11.1915, в звании штабс-капитан. 21.01.1916 переведен в 1-й особый пехотный полк.
Чуть ли не главным критерием, по которому отбирали в него офицеров — знание французского языка. А он его знал хорошо. Хотя у большинства офицеров с этим все же оказалось не ахти. Кто бы мог подумать это при втором-то критерии?! Вторым критерием служило дворянское происхождение, хотя хватало уже и не дворян и только потом учитывался боевой опыт. Но и без боевого опыта брали, как того же поручика Бодько, не иначе по чьей-то протекции. Ну как же, во Францию поедут, ля-мур тужур.
Офицеров вообще гребли в Корпус отовсюду, набирая, что называется с бору по сосенке, лишь бы удовлетворяли этим критериям и не опозорили Россию перед сверхчеловеками… которых поехали спасать от других сверхчеловеков.
Из наград успел заработать орден святого Владимира четвертой степени с мечами и бантом, а так же орден святой Анны тоже четвертой степени с надписью «За храбрость».
Не женат и даже не имеет сердечных привязанностей. В общем положился на волю родителей, кого сосватают на той и женится. На редкость в этом плане пофигистичный человек с ровным отношением к женщинам, он их где-то даже побаивался.
Соседи к счастью угомонились и общаться с ними не пришлось, так что Климов завалился на свою койку.
«А ведь скоро революция…» — безэмоционально подумал он.
Разруха. Миллионы погибших. Да и потом…
Все-таки предстоящая весьма трагическая история страны пробила скорлупу отрешенности и Михаил болезненно поморщился.
По поводу революции у Михаила Климова было сложное мнение. Царский режим сгнил до основания, тут вопросов нет и спасать его не то, что нет смысла — вредно. Да и как спасти того, кто не хочет спасаться? А чтобы спастись, нужно измениться, а меняться дворянство не желало.
«Да и что я могу в этом отношении сделать? — снова подумал он, с некоторым неудовольствием внутри. — Ничего».
Но и большевиков Михаил тоже не поддерживал. Слишком они, получив первый успех, заигрались в мировую революцию разжигая ее за счет средств России и в итоге все спустили в унитаз.
Потом конечно, когда остались с голой жопой, спохватились, но опять же действовали словно руки из этой самой жопы растут, используя самые неэффективные решения из возможных. Словно специально выбирали.
Климов словно наяву представил себе бредовую картинку, как в кремле заседает правящая верхушка из революционеров. Перед Сталиным лежат несколько проектов, и он, попыхивая трубкой, спрашивает:
«А какоэ из ных самоэ затратноэ в рэализации и нээффектывноэ в работэ, товарысч?»
«Вот это, товарищ Сталин, под номером шесть. Заводы будут, как вы любите, самыми большими в мире, управляемости никакой, логистика хуже не придумать, модернизация фактически невозможна без остановки всего производства, и хватит одной вражеской бомбы, чтобы парализовать работу всего завода и целого сектора экономики с ними связанных. Мы ведь их строить будем поближе к врагам, чтобы их бомбардировщики точно до них долетели!»