Тот отшучивается:
- Геологи удивительно ветрены. Последний раз ты словно был поражен громом. Тебя невозможно было оторвать от твоих ступеней. А сегодня ты их еле удостаиваешь взглядом и...
Но Шукрун его прерывает:
- Посмотри, какая забавная выпечка! Можно принять за блины наших американских парней.
Ныряющее блюдце находится на глубине 2694 метра, на склоне крутизной по крайней мере 35º. Дно здесь покрыто чем-то вроде черной ноздреватой накипи; Шукрун полагает, что это тонкий волнистый слой лавы, излившийся на донные осадки, а затем растрескавшийся при остывании. Примерно так же высохшая на болоте грязь растрескивается на многоугольные пластинки, края которых, постепенно высыхая, поднимаются. Через 20-30 метров "блины" исчезают.
Шукрун хотел бы продолжить маршрут, но его терзает то, что у него нет доказательств именно такого происхождения черной накипи. Было бы в высшей степени странно, если бы на самой глубине океана он отказался от возможности размышлять. А, кроме того, так заманчиво доставить образец лавы настолько свежей, что она изливалась уже не на коренную породу, а на осадочный слой!
- Каноэ, дай пол-оборота назад. Мы сейчас снимем пробу с этих пирожков.
Кьенци послушно возвращается на "блинное" поле. По пути Шукрун ищет конус вулкана, из которого могла извергнуться лава. Но вокруг не видно ничего подобного.
Лава, ползущая по морскому дну на глубине 11 метров.
Одна из пластинок взята; на вид она кажется очень хрупкой. Каноэ отправляет ее в контейнер-накопитель, где она и запирается крышкой.
- Больше никаких проб! - в отчаянии вскрикивает Шукрун. - Злой рок прямо-таки преследует нас.
Кьенци возобновляет движение на юг. Второе поле пластин попадается через 100 метров. На сей раз Шукрун не останавливается. Вскоре после этого "Сиана" пересекает последний разлом в слоистых осадках. Эти последние заинтересовали его больше всего.
- Полоса разломов в осадках простирается более чем на 200 метров в меридиональном направлении, - замечает он.
16 часов 22 минуты. В течение полутора часов перед "Сианой" проплывает настоящий русский пейзаж - холмы, погребенные под пеленой снега. Все утопает под толщей осадков, формы рельефа сглажены, потеряли свою угловатость. Совершенно ясно, что в этом секторе никаких активных процессов не происходит: это древние разломы, они мертвы. И Шукрун расстроен. Ему негде применить свой талант наблюдателя: плоскости разломов завалены обломочным и осадочным материалом. Это плато интересно только тем, что его ступени или террасы наклонены на юг и испытанное ими вращение породило подобие русских гор (Авторы имеют в виду искусственные сооружения для катания в вагончиках. У нас они в свою бытность назывались "американскими горами". - Прим. перев.) с крутым подъемом на южную сторону, затем с более пологим спуском, снова с крутым подъемом и т. д.
В 17 часов 56 минут получено согласие на всплытие. На борту "Норуа" радостное оживление: двигатели выдержали! "Сиана" прошла 3750 метров за 5 часов 50 минут - поставлен рекорд по протяженности пути.
- Вечером, друзья, шампанское! Плачу я! - басит командир Паке.
Но что касается Шукруна, то он угрюм и слегка обеспокоен. "Времени потрачено много, а ничего нового и важного нет", - думает он. По прибытии на поверхность он сокрушенно бросил на ходу поджидающим его товарищам:
- Погружение было полезно, по крайней мере, в одном отношении: в следующий раз мы будем знать, что возвращаться в эту зону бесполезно. Она не представляет ни малейшего интереса. Никаких активных тектонических процессов. На таких горах только коровам пастись.
Он и не предполагал, что, сам того не ведая - иногда наука развивается и так, - сделал открытие первостепенной важности и что "Сиану" трижды пошлют именно в эту зону, которая долго еще будет волновать мир геологов...
- Ты доставил образцы? - спрашивает разочарованный Ле Пишон.
Трое исследователей направляются к контейнеру-накопителю, который Кьенци только что открыл. Не может быть и речи, чтобы кто-то прикоснулся к драгоценным образцам, прежде чем их опознает и промаркируют сам наблюдатель.
- Посмотрите, - говорит Шукрун, - я поднял презабавную штуку. Чем не "волнистая" лава?
Ле Пишон и Беллеш передают друг другу пластинку тускло-черного цвета, хрупкую, крошащуюся от прикосновения пальцев.
У обоих одинаковая реакция...
- Так ты говоришь, "волнистая" лава? Где ты ее подобрал, Пьер?..