Поэтому вполне объяснимо замечание, сорвавшееся с тонких губ капитан-лейтенанта Гийбона, когда верхняя палуба вдруг стала уходить у него из-под ног, а резинки, карандаши, линейка, бинокль поехали по столу штурманской рубки:
- Это судно, господа, - настоящая потаскуха! Оно резвится так же, как некоторые предаются распутству.
Опершись спиной о леерное ограждение и вцепившись обеими руками в навигационный компас, Роже Экиньян, в пасмурном взгляде которого светится трогательное смирение, кивает головой в знак согласия. Чувствуется, что он мог бы многое порассказать о скверной склонности судов избегать горизонтального положения. Но он не в силах говорить, когда сердце готово выпрыгнуть, желудок подступает к горлу, а брови покрылись холодными капельками пота.
- Совершенно верно, - мрачно говорит он, - это судно... Докончить фразу мешает приступ икоты, которую он, полузакрыв глаза, пытается заглушить, прикрыв рот рукой.
- Дыши глубже, Роже, увидишь, будет легче, - насмешливо и одновременно сочувственно советует Арисменди.
Роже Экиньян повинуется, широко раскрывает рот и дышит так же старательно, как он это делал мальчиком на приеме у врача.
В дверях стоит Роберт Баллард, которого все зовут Бобом. Боб - американский геолог, собирающийся пробыть в море до конца экспедиции. Хотя Экиньян и Буллард примерно одного возраста (обоим по тридцать с небольшим лет), внешне они удивительно контрастны. Боб высок, тощ, как щепка, с длинными ногами и тонкой талией, у него походка, как у того ковбоя, которого играет Гарри Купер в кинокартине "Поезд просвистит три раза". Правда, он не позаимствовал у актера его робкой и сдержанной улыбки, но зато в нем много огня и лукавства. Боб страстно любит жизнь и чрезвычайно деятелен. Он владеет старой фермой в лесах Массачусетса, где разводит лошадей, выращивает виноград и маис. Это человек большого размаха. Он любит вспоминать, что его дед был шерифом в Техасе и погиб в стычке от пистолетной пули, в полном согласии с великими традициями Запада. Кроме того, это человек искушенный в науке, один из лучших в мире специалистов по подводным исследованиям. Как представитель Вудс-Холского океанографического института он участвовал в знаменитом экспериментальном погружении "Бена Франклина", который целый месяц дрейфовал в водах Гольфстрима.
- How do you feel? (Как вы себя чувствуете? (англ.) - Прим. перев.) - спрашивает он Роже.
- Спасибо, лучше, - мягко отвечает тот.
Роже Экиньян родился в Марселе, в армянской семье. Он учился сначала во Франции, а затем в Италии и Соединенных Штатах Америки. В его внешности есть что-то от Эйнштейна. Во-первых, те же рост, одежда и походка, во-вторых, вечно закрученные спиралью брюки и, наконец, шевелюра, длинная, непокорная, доходящая до плеч. А также глаза, черные, проницательные и в то же время спокойные.
Роже Экиньян - геолог. А еще точнее - петрограф. Его больше интересует внутренняя структура пород, чем их залегание, хотя между тем и другим существует явная взаимосвязь. Он работает в Бретонском океанологическом научно-исследовательском центре. Особые приметы: подвержен морской болезни и неравнодушен к средиземноморской кухне, иначе говоря, к простой и скромной пище, в которую входят оливковое масло, стручковый перец, баранина и приправа из трав, произрастающих на холмах.
"Местный батискаф" (Имеется в виду пост связи и управления батискафом с корабля. - Прим. ред.) невелик по размерам, но занимает большую часть верхней палубы. Его переборки, загроможденные приборами радиационной разведки, передатчиками, приемниками, изобилуют острыми углами, от которых во время качки лучше держаться подальше. На вахте стоит Филипп де Гийбон. На мостике крейсера его вид мог бы вызвать удивление. Тело его обнажено, если не считать явно легкомысленных шортов из шотландской ткани с красноватым отливом. Он один из старейших и опытнейших пилотов батискафа. Хотя в настоящее время он не прикреплен к научной группе, но военно-морское ведомство согласилось усилить ее Гийбоном на период выполнения научного задания.
В данную минуту он устанавливает связь с погруженным на дно "Архимедом" и мирно поворачивает ручки акустической станции для звукоподводной связи TUUX, смонтированной в военном порту Тулона. Из микрофона доносятся шипение, скрежет - полный набор действующей на нервы электронной какофонии. Иногда резкий свист. Затем донные шумы затушевываются, и из чрева моря доносится человеческий голос, прошедший 2650 метров; в загроможденном помещении он звучит с металлическим оттенком и хрипотцой.