Сцена осталась та же: Лиссабон и устье реки Тахо. Но действующие лица долгой драмы сенявинского возвращения на родину переменились. Вместо герцога д'Абрантеса с его войском перед Сенявиным был английский адмирал Коттон со своим флотом.
Нужно сказать, что уже во второй половине июля 1808 г. по инициативе англичан начались сношения между Сенявиным и английской блокирующей эскадрой.
Англичане проведали о происходящем между генералом Жюно и Сенявиным конфликте и решили ковать железо, пока горячо, и, побудив Сенявина перейти на их сторону, нанести тяжкий удар франко-русскому союзу. Даже если бы царь впоследствии дезавуировал Сенявина, все равно на Пиренейском полуострове утвердилось бы мнение, что русские - враги, а не друзья Наполеона. Адмирал Коттон, начальник блокировавшей устье Тахо английской эскадры, решил попробовать: не попадется ли Сенявин в сети?
16 июля русский адмирал получил "через некоего португальца" письмо от Коттона с предложением прислать своих представителей для переговоров.
18 июля ездившие от Сенявина к адмиралу Коллингвуду его представители коллежский советник Засс и флаг-офицер Макаров - вернулись на свою эскадру и доложили следующее.
Адмирал Коттон уведомлял Сенявина о том, что, во-первых, его начальник, лорд Коллингвуд, извещает об уже начавшихся со стороны французов неприязненных действиях против России и о задержании во французских портах всех русских судов, туда зашедших, и, во-вторых, что русский император, завладев [342] Шведской Финляндией, приостановил военные действия против Швеции и ведет мирные переговоры как со Швецией, так и с Англией. Для пущего подтверждения своих слов Коттон прочел вслух письмо, якобы полученное им от лорда Коллингвуда. При этом Коттон "утвердительно говорил, что в теперешнее время непременно последовал уже мир между Англией и Россией". Но хитроумная затея не удалась: Дмитрий Николаевич так же мало поддался англичанину, как он перед тем мало поддавался французу. Выслушав рассказ Макарова и Засса об их свидании с Коттоном, Сенявин остался непоколебим: "Я не следовал никогда таковым и подобным извещениям, а всегда, не переменяя поведения моего, руководствовался только высочайшими вашими, августейший монарх, инструкциями, а потому оставил английского адмирала без ответа"{1}.
Конечно, "августейший монарх" был очень рад, что Сенявину, а не ему, пришлось решать этот труднейший и опаснейший вопрос: спасать эскадру от англичан и вместе с тем не разрушить еще очень нужный тильзитский союз, упорно отказывая Жюно в его настойчивых, повторных, раздраженных требованиях. Одно дело - отказы русского адмирала французскому генералу, совсем другое - отказ русского императора французскому императору.
Во всяком случае Сенявин не лгал, когда писал потом Жюно, что никакого соглашения с англичанами у него не было.
После ухода французов приходилось думать о том, как бы английские власти не объявили эскадру своей военной добычей, а русского адмирала со всеми экипажами судов - военнопленными, так как Англия считала себя в тот момент формально находящейся в состоянии войны с Россией.
Позиция Сенявина в этот критический момент переговоров с англичанами очень усиливалась аргументом, которым он так предусмотрительно запасся, борясь против домогательств Жюно: "Мое поведение в течение десяти месяцев пребывания в Лиссабоне, мои постоянные отказы принимать хотя бы малейшее участие в предлагавшихся мне враждебных мерах (против англичан - Е. Т.), и именно 12 августа, когда генерал Келлерман явился на мой корабль от имени главнокомандующего генерала Жюно, чтобы обязать меня совместно с французскими войсками занять форты и защищать Лиссабон,- все эти мотивы поддерживают меня в твердом убеждении, что ваше превосходительство примет во внимание вышеуказанные обстоятельства и что законное нейтральное положение будет соблюдено относительно моей эскадры, пока она будет находиться в р. Таго",так писал Сенявин английскому адмиралу{2}.
Сенявин заявил далее Коттону, что после ухода французских оккупантов Лиссабон возвращается в законное [343] португальское владение, а так как Россия не находится с Португалией в состоянии войны, то он считает себя и свою эскадру находящимися в нейтральном порту{3}.
Этот ход Сенявина был очень искусным. Ведь англичане явились в Португалию, торжественно провозгласив перед всем миром, что их цель - освобождение Португалии от наполеоновского захвата и возвращение ее законному правительству, бежавшему от Наполеона в Бразилию. Юридически позиция Сенявина была, таким образом, непререкаемо правильной и обязательной для англичан.
После некоторой проволочки командующий английской эскадрой Коттон ответил, что он велел вывесить на фортах британские флаги и что он не считает Лиссабон нейтральным портом. Это несколько позже категорически, в письменной форме подтвердил прибывший на флагманский корабль Сенявина "Твердый" по поручению адмирала Коттона контр-адмирал Чарлз Тайлер{4}.
Между тем сухопутные войска англичан подходили и подходили к городу, а их эскадра приближалась к русской. Об этом критическом моменте Сенявин доносил потом царю: "Таким образом, будучи стесняем со всех сторон несоразмерно превосходнейшими неприятельскими силами и удобствами для них и, был уверен, что при малейшем со стороны моей упорствовании эскадра, высочайше мне вверенная, должна непременно истребиться или достаться во власть неприятеля, не сделав никакой чести и пользы для службы вашей, всеавгустейший монарх, с другой стороны, находил выгоду купно с честию поддаться на предложения неприятельские"{5}.
Англичане могли бы истребить эскадру Сенявина. Но именно сознание, что он ни за что не согласится на безусловную сдачу и что предстоит кровавый бой, заставило Коттона пойти на переговоры и после довольно упорных споров признать необходимость подписать с русским адмиралом особую конвенцию. 4 сентября она была подписана Коттоном.
Основное требование Сенявина было принято адмиралом Коттоном: русская эскадра не считается взятой в плен, она отправится в Англию и будет там находиться до заключения мира между Англией и Россией, после чего и возвратится в Россию с тем же экипажем и со всем тем корабельным имуществом, которые на ней будут в момент подписания конвенции.
Что заставило адмирала Коттона пойти на условия Сенявина? То соображение, что с Россией, несмотря ни на что, следует очень считаться, потому что еще весьма возможен новый поворот в пользу Англии, а поэтому лучше не раздражать русских таким актом, как потопление эскадры. Повлияло и искусное дипломатическое лавирование Сенявина, позволившее ему [344] не соглашаться, несмотря ни на какие угрозы, с требованиями Жюно о выступлении против англичан. Это и дало возможность Коттону впоследствии утверждать, что он не мог рассматривать Сенявина как врага, фактически воевавшего против Англии. Слова Сенявина во время устных переговоров, что он "под стенами Лиссабона, без пользы для англичан и к разорению того города, которого государь (состоит) в миролюбивом положении с российским императором, взорвет свои корабли и не сдаст ни одного корабля", сильно повлияли на Коттона{6}.