Но в 1971 году геологи и геофизики в противоположность представлениям более раннего периода знали — или по крайней мере предполагали с большой степенью вероятности, — что подо дном глубоководных районов океанов также должна залегать нефть. Эта революционная гипотеза открывала, как можно себе представить, фантастические перспективы в решении энергетической проблемы на земном шаре. Но эту нефть надо было еще извлечь и поднять на поверхность… Не могло быть и речи о ее транспортировке на больших глубинах (2000, 3000 метров?) методами, которые использовались в наземных условиях в Техасе, на Ближнем Востоке и в других местах. Немыслимо было также использовать привычную технику, работавшую на континентальном шельфе. Напрашивалась полная смена методов, продиктованная изменениями масштабов, а также характера поставленной проблемы.
Выкристаллизовывалась основная идея: не сегодня, так завтра или даже через десять лет возникнет необходимость в обитаемых подводных аппаратах, способных эффективно погружаться на большие глубины. Получат ли развитие подводные аппараты того типа, что конструировались в 60-70-е годы, — толком не знали. Не существовало ни малейшего представления о размерах этих аппаратов. Неизвестными оставались даже задачи, которые будут ими решаться… Уверенно можно было сказать только то, что аппаратам придется иметь дело с донными структурами. Оставалось неясным и то, будет ли им необходима свобода передвижения у дна. Ясно было одно — что новые аппараты должны превосходить своих предшественников по мощности и запасам энергии.
Во Франции и в США упорные сторонники дальнейшего проникновения в море со вздохом облегчения и смутной надеждой почувствовали, что долгий и мрачный период «сатанинских» океанологических лодчонок заканчивается. Становилось ясным, что вскоре потребуется подводный флот для средних глубин континентального шельфа, и не исключалась возможность того, что еще через некоторое время появится нужда, преследуя те же промышленные цели, — в освоении больших глубин, вплоть до 3000 метров.
За столом сидели один американец и четыре француза. Американец — доктор Брекетт Херси, стяжавший славу крупного геофизика, исполнял самые ответственные поручения при адмирале, начальнике Управления по делам океанографии военно-морских сил США, я фактически руководил программой исследований. У него были белоснежные волосы, правильные черты лица и цвет кожи, напоминавший розовый фарфор. Не тронутое всеразрушающим временем лицо состарившегося ребенка и очень мягкий тягучий голос.
Второй собеседник — представитель CNEXO, геолог, доктор Ж. Дебизер, старый морской волк, гулявший по дну на борту «Архимеда». Очень хитрый взгляд из-под густых бровей.
Третьим человеком был представлявший французскую сторону Жерар Юэ де Фробервиль, начальник Группы батискафов французского военно-морского флота, а фактически командир «Архимеда» и обеспечивающего судна «Марсель ле Биан». «Группа батискафов» состояла лишь из «Архимеда», второй аппарат, «FNRS-III», пришел в негодность — его проела ржавчина, еще когда он стоял в Тулонском военном порту.
Командир де Фробервиль отлично проявил себя в море — и на его поверхности, и под водой. Тем не менее ему не присуща та стереотипная походка моряка с палашом на боку, с которой сразу связываются квадратная челюсть, остриженные бобриком волосы и ледяной взгляд, уставленный в горизонт. Не видно также, чтобы лицо его было исхлестано ветрами и брызгами. Скорее оно отвечало стилю Второй империи[23]. Прекрасное телосложение и гордая поступь завсегдатая бульваров той громкой эпохи. Чарующая добрая улыбка, голубые глаза, которые, впрочем, нет-нет да становятся серыми, выдавая железную волю этого человека. В море он не обращает внимания на соблюдение формы, и, скажем прямо, шорты ему противопоказаны, ибо в них он напоминает курсанта из Гаскони. В нем есть малая толика снисходительности, проявляющаяся иногда в словах: «Покончим с этим, мой дорогой!», которые достаточно компенсируют чрезмерную запальчивость в споре и определенное тяготение к стендалевским страстям. Он любит подводные аппараты так же, как его нормандские предки любили строгие образы родных рощ. Он находит удовольствие в управлении этими странными и чудесными погружающимися машинами, которые уносят его через горы и долы в царство Святого Познания. Он отправляется в путь, как в крестовый поход с душой, настроенной попеременно то на Фабрицио дель Донго[24] на Саворньяна де Брацца[25].
И, наконец, остальными двумя собеседниками являлись автор данной книги…
Разговор не затянулся. Ученые сразу же перешли к делу. И казалось, что настал час объявить новую помолвку между наукой подводным флотом. Из дискуссий в кулуарах «Океанэкспо» они поняли, что начали сглаживаться шероховатости, которые определялись несоответствием между нуждами предпринимателей и нуждами существовавшей тогда подводной техники.
Полное соответствие, без всякого сомнения, ожидало еще своего дня.
Что касается науки, в частности подводной геологии, то в ней наметилась сходная тенденция. Новая теория разрастания дна океанов, или «тектоника плит», стала стержневой проблемой текущего момента.
Эта теория революционизирует науки о Земле. Грандиозная и захватывающая, она открывает не менее обширные перспективы, чем те, что наметились в начале столетия, золотого века современной физики, благодаря группе ученых, вскрывших подноготную материи. Гипотеза разрастания дна океанов основывалась до настоящего времени на умозаключении, синтезирующем данные, полученные с поверхности океана в больших, то есть глобальных, масштабах. Однако трудно делать какие-либо окончательные заключения на основании наблюдений и измерений, выполненных только с поверхности. Геологи и геофизики, убежденные теперь в том, что история и будущее Земли читаются на морском дне, нуждаются в более точных знаниях. Знаниях о происхождении океанов, горных хребтов, о сейсмической и вулканической деятельности планеты. Эти наблюдения благодаря своей обширности и полноте открывают прямой путь к пониманию глубинных структур океанского дна, где создается потенциал минеральных богатств, в частности нефти.
Вот самые насущные и самые жгучие вопросы — сроком на десятилетие вперед, — которые интересуют не только США и Францию, но и весь мир.
Итак, после фазы синтеза, который занимал ученых в течение трех или четырех предыдущих лет, следует фаза анализа явлений, период, когда начинается рассмотрение проблем под экспериментальным углом зрения. Это решающая фаза. Ее называют фазой «геологии дна».
Теперь необходимо оставить поверхность и спуститься на морское дно, в Срединно-Атлантический рифт. Всего-навсего… Возможно ли это?
Дело было внимательно рассмотрено, и по нему вынесено единогласное решение: «Да, возможно!» По более зрелом размышлении возникла целая вереница «однако…», «при условии, что…» и «если…» Проблема требовала тщательного рассмотрения пункт за пунктом. Надо было найти деньги и людей. Доктор Брекетт Херси особо отметил, что соглашение о научном сотрудничестве между США и Францией подписано. Возможно, такую операцию удастся осуществить в рамках заключенного соглашения… Она явилась бы своеобразной заставкой или по крайней мере звеном в цепи, которую надеялись увидеть, длинной и прочной.
Расстались полные надежд, условившись еще раз обдумать все, связанное с этим замечательным проектом, теперь уже по возвращении в Париж и в Вашингтон.
4
Подводные аппараты и люди
В течение многих недель после заседания в Бордо CNEXO и Вудс-Холский океанографический институт решали вопрос, в каком количестве и на какой срок понадобятся подводные аппараты, способные выполнить научную миссию в рифтовой долине, то есть примерно на глубине 3000 метров. Выбор был ограничен. Во Франции существовало два глубоководных аппарата — «Архимед» и «SP-3000».