— Все в порядке?
— Да, — отвечает Фробервиль, — все в порядке, если не считать, что потерян сачок. Водолаз уронил его в контейнер-накопитель. Доставать поздно — наверно, через несколько минут начнется спуск. Впрочем, потеря невелика.
Сачок служит для сбора осадочных пород или для поимки; какого-нибудь необычного животного. Настоящее погружение преследует сугубо геологические цели. Ни один биолог в экспедиции «FAMOUS» не участвует. Делать сразу все невозможно.
Фробервиль отодвигает заслонки электромагнитных клапанов, предохраняющие электромагнитные приборы. Двое его товарищей выискивают наиболее удобную для наблюдения позицию. Наблюдатель и пилот занимают вращающиеся кресла, позволяющие приникнуть к одному из трех монокуляров, открывающих вид наружу через очень узкие конические иллюминаторы, изготовленные из акрилового пластика и способные выдержать давление 1100 атмосфер, то есть такое, как на глубине 11 000 метров. Пилот сидит перед центральным монокуляром. На расстоянии вытянутой руки — пульт) управления винтами горизонтального, бокового и вертикального хода, рычаги управления гидравликой, которая приводит в движение рычажные захваты телеманипулятора, механизмы сбрасывания дроби стравливания бензина и отдачи аварийного балласта, пеленгаторы и контрольные приборы.
Ученый может проводить наблюдение справа или слева по ходу подводного аппарата. Он обеспечивает работу трех забортных фотокамер и запись своих комментариев на магнитофон.
Внутри гондолы Жан-Луи Мишель властвует над множеством электронных приборов, среди которых главные — измерительные через каждые полминуты они должны регистрировать время, высоту над морским дном, глубину погружения, температуру, курс батискафа.
Справа от Мишеля — гидролокатор Страцца, который обнаруживает любое препятствие в радиусе 1500 метров и сигнализирует о нем. Слева — телеэкран, на котором инженер может по собственному выбору воспроизвести изображение любой из трех камер. Магнитофон регистрирует все звуки. В настоящий момент Мишель регулирует самописец эхолота, записывающий на ленту профиль дна под батискафом и указывающий, как принято говорить в этом случае высоту.
9 часов 03 минуты.
— Освободите рубку!
Это сверху, с борта корабля «Марсель ле Биан», дают разрешение погружение, и Фробервиль начинает заполнение входной шахты. Подводный аппарат тяжелеет и медленно уходит под воду. Вот оно, первое погружение экспедиции «FAMOUS».
9 часов 10 минут. Трещит TUUX, акустическая станция для подводной связи. Голос Арисменди:
— «Архимед»! Я «Ле Биан». Вы исчезли с поверхности. Ваше стартовое положение было в 1300 метрах по пеленгу 140º от маяка В9 повторяю: вы в 1300 метрах к юго-востоку от В9, счастливого пути…
— Не может быть, — шепчет ошарашенный Ле Пишон. — Нас ужасно отнесло! Как теперь добраться до маяка?
Командир де Фробервиль сохраняет спокойствие. Конечно, на поверхности снос «Архимеда» оказался более расчетной величины. «Марсель ле Биан» предварительно учитывал лишь ветер. Но, вероятно, на батискаф воздействовало также и морское течение. Однако его скорость и направление здесь, в самом центре Атлантики, невозможно рассчитать заранее. Само собой разумеется, что лучше всего было бы начать погружение, находясь прямо над маяком. Расчет сноса батискафа упростился бы: по сути дела, он свелся бы к определению глубинных течений…
Но что поделаешь?
Ле Пишон продолжает допытываться:
— Возможно ли двигаться в сторону маяка во время погружения?
— Безусловно, — отвечает офицер. — Как только мы достигнем глубины 1500 метров, я замедлю спуск, сбросив немного дроби, и начну менять угол погружения, маневрируя винтами. «Марсель ле Биан» укажет, какое расстояние надо пройти и какой взять курс. Чего проще!
Ле Пишон умолкает, но всех троих подводников грызет червь сомнения. То, о чем говорил Фробервиль, верно. Теоретически задача несложна, но каждый из них прекрасно знает, что акустическая система DUVA, которой пользуется «Марсель ле Биан» для определения местоположения батискафа, не очень точна. На следующий год предусмотрено снабдить подводные аппараты специальными акустическими маяками, показания которых несравненно точнее. Но во время этих первых погружений приходится довольствоваться тем, что есть…
«Архимед» погружается со скоростью 30 метров в минуту. Для того чтобы достичь дна, ему потребуется немногим меньше полутора часов. Обычно погружения в морской мрак протекают спокойно, ли мирные минуты позволяют акванавтам расслабиться после лихорадочной нервотрепки, с которой обычно связаны последние приготовления на поверхности. Сегодня все не так. Подводники хотят опуститься именно в знаменитую точку, отмеченную крестом на карте, которую Ле Пишон развернул между собой и пилотом. И они знают, что до цели еще далеко. «Падение» батискафа происходит в 1300 метрах к югу… На тактические приемы для сближения с искомой точкой у них остается всего один час. Этого мало. Они держат совет…
Ле Пишон полагает, что можно будет определить место подводного аппарата по глубине. Если Мишель наладил эхолот удовлетворительно, то вычерченный на ленте самописца профиль дна, рассуждает он, должен говорить бы сам за себя… Во всяком случае, эхолота позволит уберечься от неровностей дна в рифте…
— Плохо нам придется, — добавляет Ле Пишон, — если сядем на одном из склонов. Тогда нам маяка ни за что не найти…
9 часов 54 минуты. Фробервиль сбрасывает несколько килограммов дроби.
Облегченный, «Архимед» замедляет спуск.
— «Ле Биан»! Я «Архимед», укажите мое место, — запрашивает Фробервиль.
Ответ следует тотчас же:
— 1500 метров по пеленгу 160º от В9.
— Еще дальше отнесло к югу, — шепчет Ле Пишон. Фробервиль снова берет микрофон и сообщает на «Марсель ле Биан», что он дает полный ход курсом на северо-запад. Мишель и Ле Пишон склонились над эхолотом. Игла бегает по бумаге, вычерчивая профиль дна. Рельеф чрезвычайно сложный. Игла колеблется, — поднимается, вновь опускается, разбрызгивая искры. Подводники переглядываются: настоящие зубья пилы.
Фробервиль оборачивается и тоже бросает взгляд на эхограмму:
— Вот так… — роняет он мало обнадеживающим тоном. Глубина, кажется, уменьшается. Прослеживается склон, а затем вершина холма.
— Может быть, это наш вулкан, — предполагает Ле Пишон. — Как сейчас узнаешь?
10 часов. Пилот стравливает немного бензина. Батискаф тяжелеет и начинает погружаться при выключенных двигателях. Мишель включает гидролокатор Страцца.
— Теперь, — говорит Фробервиль, — мы между двумя бортами рифта, это уж во всяком случае не подлежит сомнению.
На экране гидролокатора резко вырисовываются склоны. 10 часов 30 минут. Глубина 2200 метров. «Марсель ле Биан» указывает новое местоположение:
— Вы на 200 метров севернее В9.
— Мы проскочили маяк! — восклицает Фробервиль и справляется у Мишеля: — А что на гидролокаторе?
Мишель отвечает, что экран заполнили эхо-сигналы. Голос его по-прежнему спокоен. Он никогда не нервничает или, по крайней мере, не выдает своего возбужденного состояния. «Если маяк действительно в 200 метрах, то его сигнал должен был бы все же прослеживаться на гидролокаторе», — думает Фробервиль. Но где же оно, характерное «бип-бип»? Ничего нет.
Мрак за бортом сгущается. Лица подводников вытягиваются. Перспектива слепой посадки в этом призрачном лесу торчащих пиков вовсе не приводит в восторг. А по прибытии на дно как они найдут маяк?
Проходят минуты, а «Архимед» по-прежнему опускается.
— Есть что-нибудь на гидролокаторе? — спрашивает Фробервиль.
— Ничего. Множество разных звуков, но ни одного от маяка. Ле Пишон говорит, что маяк установлен на глубине 2450 метров, и предлагает Фробервилю зависнуть на этой же глубине:
— Если мы окажемся на одном и том же горизонте, мы его обязательно обнаружим, если только…
— Если только, — продолжает Фробервиль, — он не засел в кратер или в какую-нибудь дыру и теперь рельеф экранирует его излучение. Тогда ищи иголку в стоге сена!
Мишель сообщает, что глубина снова увеличилась до 2540 метров.