— «Архимед», я «Ле Биан». Вы все еще южнее маяка. Появилось ли эхо?
— Вас понял. На приборе Страцца никаких признаков сигнала от маяка. Я приостановил спуск и двигаюсь по горизонтали.
Сбросив несколько килограммов чугунной дроби и став несколько легче, «Архимед», громоздкий «Архимед», теперь плывет в горизонтальной плоскости. Слева и справа от него тянутся два внушительных горных склона, которые возвышаются над ним более чем на 1000 метров. Особенно впечатляет та самая, находящаяся совсем рядом, гора, отражение от которой заполняет экран прибора Страцца… «Архимед» маневрирует во мраке, избегая препятствий, усеивающих дно гигантской воронки.
Лица присутствующих на мостике «Марселя ле Биан» напряжены. Обычные жесты плохо скрывают страх, который возрастает тем больше, чем ближе решающие минуты.
Каждый теперь понимает, что остановить ничего нельзя.
В августе 1973 года люди, отважившиеся на это рискованное предприятие, получили максимум того, что могли дать им новейшая техника, удивительнейшие достижения средств информации, электроника и подводная акустика. Все это вместе взятое позволило вывести «Архимед» на намеченный рубеж, отстоящий на несколько сотен метров от обозначенной на карте крестиком возвышенности, на глубине 2700 метров, в самом центре Атлантики, между Африкой и Америкой. Это было максимумом возможного.
Успех или срыв дальнейшего этапа операции, начиная с посадки на морское дно, зависел от случайности или, если угодно, от провидения. Но и этот последний шанс целиком зависел от возможностей техники. Решающий рывок «Архимеда», находящегося в сотне метров надо дном, зависел от того, удастся ли батискафу принять сигналы маяка. Установив связь с маяком, «Архимед» перестал бы нуждаться в помощи «Марселя ле Биан». Теоретически такая связь считалась надежной и была предусмотрена планом. Конечно, полоса сигнала маяка узка, но гидролокатор батискафа рассчитан на его прием в условиях менее сложного рельефа. Поиск направления прохождения сигналов начали примерно с 10 часов 15 минут. И безрезультатно. На поверхности ни Гийбон, ни Арисменди не могут более помочь «Архимеду».
11 часов 30 минут.
TUUX оживает. В приемнике слышится урчание, затем голос Фробервиля:
— Сигналы маяка прослушиваются. Повторяю: сигналы маяка прослушиваются… В 900 метрах к юго-западу.
На поверхности взрыв радости.
Наконец-то! Они обнаружили нить Ариадны, которая теперь наверняка приведет их к цели.
Координаты батискафа, указанные аппаратом DUVA, оказались неточными. Арисменди готов был кусать себе локти от досады. Как могла произойти подобная ошибка? Гийбон полагает, что рельеф дна исказил эхо-сигналы. Теперь батискафу придется снова двинуться в юго-западном направлении, возможно, на большой скорости. Он потерял много времени. Драгоценного времени, так как такие прогулки в водной стихии обходятся очень дорого. От них садятся батареи. На мостике «Марселя ле Биан» ожидание становится менее тягостным. Дело почти выиграно, но… не потеряет ли «Архимед» злосчастный маяк еще раз на этих девяти сотнях метров пути, которые осталось ему пройти? Проходит минута за минутой.
В 12 часов 07 минут шумы в аппарате TUUX прекращаются.
В тесном перегретом помещении раздается голос Фробервиля:
— «Ле Биан», я «Архимед». Только что сели на отметке 2536 метров. Мы на вершине вулкана. Маяк в 300 метрах от нас, в углублении, которое, возможно, является кратером. Вы меня слышите? Прием.
Арисменди и Гийбон, улыбаясь, смотрят друг на друга. В тоне Фробервиля они уловили скрытое ликование. Напряжение, накапливавшееся в течение часов, дней, месяцев, снимается одним махом. Этого мига ждали два года. Да, два года! Слепо веря, но порой ощущая, как в душе шевелится червь сомнения. Два года подготовки, штудирования, технических расчетов, бесконечных уточнений. Два года, в течение которых устраивались конференция за конференцией по обе стороны Атлантики. Тринадцать выходов французских, американских, английских кораблей в зону будущих погружений, чтобы собрать максимум необходимых сведений. Целыми сутками вели промер, фотографировали и драгировали дно, сейсмическими методами прослушивали подстилающие дно океана слои горных пород, измеряли скорость течений и температуру воды. Составляли карты со скрупулезностью ювелира.
У Гийбона горят глаза, но голос его спокоен:
— Мы выиграли, — говорит он. Затем в микрофон:
— «Архимед», вас понял. Сыграно на славу!
«Архимед» находится под водой уже пять часов. Возбуждение, предшествовавшее посадке в глубоководной долине и молниеносно передавшееся всему экипажу, улеглось. Люди с удивительной, поистине ужасающей быстротой привыкают к своим техническим достижениям и начинают считать их недостаточно высокими в первые же минуты после совершенного ими научного подвига.
Приподнятое настроение и гордость, порожденные потрясающим техническим успехом, который ознаменовался прибытием «Архимеда» в намеченное место, в час обеда не понизили аппетита у членов экипажа «Марселя ле Биан». Все думали только о том, как бы качка не выплеснула из стаканов вино, а из тарелок — маслянистую подливу, в которой плавали одинокие кусочки мяса. Хроника этого дня не отмечает никакого лирического порыва, связанного с удивительной способностью людей конца XX века побеждать силы природы, тех людей, что сделали новый шаг вперед («шажок для человека — шажище для человечества») в единоборстве с Мировым океаном.
Послеобеденный получасовой отдых члены экипажа «Марселя ле Биан» проводят по-разному: одни предпочитают вздремнуть, другие — половить рыбу, третьих тянет игра в карты.
Тем не менее неверно было бы утверждать, что между тремя подводниками, закупоренными в стальной сферической гондоле «Архимеда», который пробирался через лавовые поля, и теми, кто находился выше него на 2600 метров, произошел эмоциональный разрыв. Наверху думали о друзьях на глубине, занятых странной, трудно вообразимой деятельностью, отчасти колдовской, отчасти исследовательской, отчасти напоминающей скачки с препятствиями, и не без нетерпения ждали, когда они удивят новым чудом, воскресят тягу к таинственному, которая теплится в каждом из нас под золой повседневности… или сытости.
Однако на посту наведения батискафа еще не обрели покоя. Склонившись над аппаратурой, Арисменди и Гийбон терпеливо поддерживают связь с батискафом. Экипаж батискафа неразговорчив.
Арисменди и Гийбон, сами имеющие давний опыт пилотирования подводного аппарата, делают вывод, что на этот раз задача пилота не из легких. Им известно, что «Архимед» движется над вершиной вулкана вблизи маяка. Фробервиль сообщает об отвесных скалах, о нависших уступах, о сильном течении. Эта детальная информация, как и данные о расстояниях и азимуте, передаются вахтенному офицеру и в научную лабораторию.
Франшто, Жарри и Шемине при помощи циркуля и карандаша пытаются воссоздать путь «Архимеда». Точки, координаты которых подтверждены несколькими видами определений, уверенно наносятся на карту. Сомнительные проставляются робко. Около каждой точки указывается время прохождения батискафа. Их соединяют между собой отрезки прямой или ломаной линий в зависимости от курса, указанного Фробервилем. В сочетании этих линий, рождается извилистый нерешительный маршрут, кажущийся абсолютно нерациональным. Но рождается он из отдельных отрезков, где все элементы совпадают: час прохождения, направление, скорость, так что сомнений быть не может. А затем начинаются длительные промежутки «мертвого» времени, в течение которого батискаф остается неподвижным. Останавливало ли его очередное препятствие, которое он с трудом преодолевал при помощи винта вертикального подъема, или же он брал пробы горных пород? Это знал только пилот.
Однако досаждать ему вопросами не решались, представляя, как он, очутившись лицом к лицу с неизвестными скалами, сидит, не отрывая глаз от панорамы и вцепившись руками в штурвал, прикидывает возможности маневрирования, когда дальность видимости составляет не более десятка метров.
«Для последующих погружений необходимо будет придумать простой код, позволяющий непрерывно передавать собираемую информацию в научную лабораторию», — думает Жарри. До сих пор этой стороной дела пренебрегали, чересчур полагаясь на аппаратуру батискафа. Он, правда, хорошо оснащен, но отныне сам является частью сложной системы, в которой каждый элемент неотъемлем от других. Надо будет усилить связи между дном и поверхностью. В настоящий момент, увы придется оставить попытки извлечь что-нибудь из тех скудных данных, которые время от времени сообщают Арисменди и Гийбон…