В правой руке мальчик держал плоский костяной сосуд, очевидно, обломок чьего-то черепа. В этот «ковшик» по каплям стекал расплавленный костный мозг из длинной закопченной кости, которую поворачивал над огнем неандерталец, сидевший спиною к нам. Пряди седовато-бурых волос свисали с его затылка на короткую, напоминающую загривок буйвола, шею. Редкая рыжеватая шерсть покрывала могучую спину. Вокруг бедер была обернута шкура киика.
Мы крадучись подошли к пещере и заглянули сбоку. Под ободранной левой бровью неандертальца слезилась пустая глазница. Через всю щеку, левую сторону шеи и грудь тянулся длинный ряд глубоких бледных рубцов — давний след когтистой звериной лапы. Правое плечо заканчивалось обрубком…
— Шанидар! — прошептала Нкале, но тут же спохватилась. — А чего таиться? — Она смело шагнула в полосу света и задорно крикнула: — Привет неандертальцам! Вы нас видите?
Нет, конечно, они нас не видели, даже не повернулись.
— Несомненно, у них хорошо заживали раны, — разглядывая Шанидара, сказал Александр Петрович. — Но как этот человек сумел сохранить свою жизнь уже после того, как вылечился от ран? Как добывает пищу?..
Шанидар вытряхнул в ковшик последние капли жира и с силой отшвырнул кость. Нкале инстинктивно шарахнулась в сторону, но натолкнулась на меня. Просвистев сквозь Нкале, кость глухо шлепнулась на площадку.
— Это! — коротко сказал Шанидар, протянув руку к ковшику.
Оказывается Система позволяла понимать незнакомый язык без всякого перевода!.. И когда Шанидар заговорил, мы увидели его необычно стертые и разведенные в стороны передние зубы.
Поставив черепок на землю, Шанидар обхватил его пальцами ног. Затем взял несколько заранее приготовленных зеленых листьев, сунул в рот и, хорошо разжевав, сплюнул в сосуд. Перемешав пальцами жвачку с костным жиром, он поднял голову и снова сказал: «Это!..» Его взгляд указывал на больную руку мальчика.
Мальчик протянул руку. Шанидар осторожно наложил на ожог толстый слой своего целебного снадобья, прикрыл сверху свежим листом и ласково заурчал.
— Что он сказал? — не поняли мы.
— Очень многое, — ответил профессор. — У них еще совсем мало слов. Судя по интонации, это урчание должно означать сочувствие, уверенность, что все сделано правильно и рука скоро заживет, похвалу мальчику за его выдержку… Этот способ выражения мыслей ученые называют ЗВУКОВЫМ языком. Постепенно из звукового языка развился ЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНЫЙ, в котором звуки образуют слова, а каждое слово имеет свой, совершенно точный и определенный смысл… Как только Каген попадет ко мне в руки, я продемонстрирую вам прекрасный образец современного членораздельного языка. Заранее прошу прощения, Нкале.
Боль в руке мальчика, очевидно, стихла. Глаза его начали слипаться, голова клонилась на грудь.
— Спать, — сказал Шанидар.
— Спать, — повторил за ним мальчик, вставая. — Спать…
— Хороший, послушный мальчик, — с одобрением сказал Александр Петрович. — Не то, что Каген! Уверен, это разумное, но совершенно недисциплинированное существо с вашей планеты нажало кнопку не один раз, а два или три. Уж я этого так не оставлю. Не возьму его в следующее путешествие, вот что!
И тут появился Каген. С виноватым видом он вынырнул из глубины пещеры и остановился по ту сторону костра.
— Я больше не буду! — взмолился он. — Я нажал кнопку только один раз, как вы сказали. Ей богу, правда!
От радости, что Каген так легко нашелся, Александр Петрович сразу забыл свое намерение продемонстрировать нам прекрасный образец современного членораздельного языка.
— Что ты там делал? — только и мог он спросить.
— Изучал, как они спят. Знаете, что я выяснил? Они ложатся, чуть наступают сумерки. А Шанидар охраняет огонь. Охотники еще не вернулись. В пещере одни дети и женщины. От голода у них бурчит в животах, они рычат и вздрагивают во сне. Хотите взглянуть?
Каген уже не каялся. Он приглашал так, словно успел стать хозяином этого обиталища.
— Первым делом мы должны выяснить все, что касается Шанидара. Посидим с ним, — отклонил приглашение Академиков.
— Зачем? — Каген пожал плечами.— Мы для него невидимки и неслышимки. Пресс-конференция не предвидится.
— Предвидится! — возразил ученый и шагнул под скалистый свод.
Рассевшись вокруг костра, мы уставились на однорукого неандертальца. Он неподвижно сидел на корточках, прислонясь спиною к стене. Кончики заостренных ушей чутко вздрагивали. Единственный глаз с покрасневшими от дыма веками тревожно всматривался в ночную темь. Ветер усиливался. Тяжелые черные тучи месились в небе.