Не помню, говорил ли я, что все мы четверо, попав в этот зал, оказались лежащими на ковре, перед подножием трона. Как раз на том пространстве, которое отделяло Цин Ши от тех, кто ему докладывал. И вот Нкале исчезла. Только что она была здесь — и вдруг пропала. Сперва мы решили, что она просто зашла за трон, пока мы слушали доклад о почтовых дорогах. Но когда мы позвали ее и не получили никакого ответа, а затем не нашли ее и за троном, страшная догадка осенила нас. Да, эмвешка окончательно повредилась — она унесла Нкале без нас. Мы разделены и обречены на гибель… И тут вдруг мы услышали ее голос:
— Спокойно, мальчики! Слушайте меня внимательно… Я — гений!
— Рехнулась! — сказал Каген. — Сейчас же признавайся, куда ты спряталась, и выходи!
— Нет! Сначала вы должны согласиться с тем, что я — гений!
— Не надо спорить с безумной, — сказал я Кагену. — Хорошо, Нкале, ты — гений. Иди сюда.
— Нет, пусть Каген тоже признает!
Но Каген молчал. Внезапно он подскочил к трону и, схватив императора за лежащую на подлокотнике правую руку, начал тянуть ее вниз. Мне стало жутко. Неужели и Каген?!. Ведь мы уже столько раз убеждались, что все, за исключением нас самих, в этом мире минувшего было для нас бестелесным. Мы могли видеть и слышать, но взять ничего не могли. А Каген держал императора за руку и тянул так, словно тот оказывал ему сопротивление. Или я тоже сходил с ума?!.
— Помоги же мне! — рассердился Каген. — Я не могу с ней справиться!
Он тянул изо всех сил, и тут я увидел, что правая рука Цин Ши хуанди начала раздваиваться… Одна — большая — так и продолжала покоиться на подлокотнике трона, а другая — меньшая — была в руках Кагена, и он за нее тянул. Я кинулся вперед, и вдвоем мы стащили Нкале с трона, на котором сидел император. Усики ее шлема были выдвинуты.
— Ну и что? — сказала она, когда мы отпустили ее руку. — Все равно вам придется признать, что у Нкале светлая голова. Чтобы победить жажду и голод, нужно только совместить себя с тем, кому не хочется ни пить, ни есть… Вот и все!
— Но как ты додумалась?
— А никак. Просто мне захотелось посидеть на троне.
— И теперь тебе не хочется пить?
— Хочется. Даже еще сильней. Но когда я сидела там, мне не хотелось. Перед тем как идти сюда, император попил и поел.
— Самообман, — сказал я. — Сколько можно так… совмещаться?
— Пусть даже пять минут!.. Но продержаться это поможет, — возразил Каген. — Признаю твою гениальность, Нкале! Пусть каждый выберет себе человека. А на трон посадим Александра Петровича.
Втроем мы перетащили ученого на трон, совместили его позу с позой Цин Ши хуанди и выдвинули усики шлема. После этого Каген и Нкале совершенно так же совместили себя с застывшими по бокам трона телохранителями, а я опустился к его подножию и слился с писцом…
Удивительно!.. Чувство жажды и голода мгновенно исчезло. Просто как не бывало… Мысли писца проникли в мое сознание и сосредоточились на человеке, который сейчас подходил к императору. Ли Сын!.. Страшная зависть, страх и ненависть обуревали писца. Если бы он мог убить или оклеветать этого проклятого царедворца, он бы сделал это немедленно. Но Ли Сын был недосягаем. Хитрый карьерист, политический деятель и философ, он пользовался безграничным доверием императора и был его главным советником… Цин Ши нарочно оставил разговор с Ли Сыном под самый конец приема и вызвал его последним, когда все другие чиновники покинули зал…
Пожилой, хилый на вид человек, с желтым лисьим лицом, почти не сгибаясь, подошел к трону и остановился всего в двух шагах от императора. Но заговорил он только после того, как, повинуясь одному лишь движению бровей Цин Ши, стоящая у дверей стража удалилась и за нею закрылась дверь… Писец опустил глаза, чтобы не выдать своего волнения.
— Говори! — негромко приказал император.
— Ваше Величество повелели мне, и я написал… — Ли Сын поклонился и поднял к глазам шелковый свиток. —
«Минуло время, когда Поднебесная была разъединена и повсюду царила смута. Каждый правитель действовал себе в угоду и следовал тому учению, которое ему нравилось. Ныне Ваше Величество объединили империю, установили единый трон, и стало ясно — где белое, а где черное. Но различные учения еще продолжают существовать, и те, кто сожалеет о прошлом, распространяют их. Исходя из этих учений, они критикуют указы Вашего Величества и обсуждают их в переулках. Они считают заслугой иметь различные мнения и думать иначе, чем император. Это следует запретить»…
— Ты имеешь в виду учение Конфуция?
— Да!.. Этот философ жил почти три века назад и, хотя говорил: «Пусть отец будет отцом, сын — сыном, а государь — государем», он имел в виду совершенно другое. Он считал, если кому-то покажется, что ты плохой государь и как человек не соответствуешь этому званию, тебя можно свергнуть — вот что! Это учение — ужасная крамола, которая должна быть истреблена. И те, кто распространяет эту крамолу, должны быть истреблены…