После всего, что А. П. рассказал нам о Древней Греции и о гибели Милета, я с особенным вниманием присматривался к людям, мимо которых мы теперь проходили. Больше всего здесь было детей и женщин. Но были и мужчины. У многих из них на коже виднелись шрамы от ожогов и ран. Судя по одежде и украшениям, тут были и богатые люди, и бедняки — все вперемешку. Улыбки можно было заметить только на лицах детей. Лица взрослых были озабочены и печальны. И ничего странного: потерявшие своих близких, лишившиеся, наверно, всего имущества, видевшие гибель родного города и не знающие, что их ждет впереди, — чему они могли радоваться?!. И в тоже время — это бросалось в глаза — ни на одном из этих лиц не было и следа униженности или покорности. В любом из них было больше чувства собственного достоинства, внутреннего благородства и какой-то особенной независимости, чем на лицах тех, например, высокопоставленных чиновников, которые чуть не на коленях подползали к трону его величества императора Цин Ши… Чувствовалось, что эти люди действительно свободны!
Женщины ухаживали за детьми, что-то шили или вязали. Мужчины тихо разговаривали между собой. Некоторые закусывали — ели чеснок и хлеб, макая его в оливковое масло, и запивали разбавленным водою вином… О, черт! — лучше бы я этого не видел! Нестерпимое ощущение жажды и голода снова стиснуло мне желудок и подкатило комком к горлу. Наверно, то же самое почувствовали и мои товарищи: не сговариваясь, мы ускорили шаг и чуть не бегом выскочили на корму, где Кнемон все еще продолжал уговаривать кормчего. Кормчий, однако, не поддавался.
— Нет, Кнемон, не проси, — говорил он. — Выслушай мои доводы. Как я могу продать тебе самого лучшего своего гребца, если мне некого посадить на его место? Ведь ты же, несмотря на всю справедливость своего гнева, не сядешь вместо него на весла?
Кнемон высокомерно вскинул голову:
— Разумеется, нет! Но я предлагаю деньги.
— Деньги? — усмехнулся кормчий. — Деньги — прекрасная вещь, но только при определенных условиях. Ради них ты в свое время примирился с персами и согласился стать их казначеем в Милетском порту. Ради них же ты изменил Дарию и присоединился к восставшим. Благодаря этому у тебя на руках осталось все то золото и серебро, которое ты должен был сдать персам. Ничего не скажешь — ты поступил хитро. Дарий даже назначил огромный выкуп за твою голову… Но что толку?.. Здесь — море! Сейчас мне один гребец дороже всех твоих денег!.. И, кроме того, учти! — отказываясь продать тебе нубийца, я спасаю тебя, Кнемон. Потому что если он сказал, что убьет тебя, он убьет… Без всякого выкупа. Просто задушит!.. Боги не простили бы мне этого.
Кормчий говорил очень сдержанно и по виду благожелательно. Не к чему было придраться. И все же в его словах чувствовалась издевка, а глаза были устремлены мимо Кнемона, в морскую даль, где слева от нас продолжали кружиться чайки. Они волновали его гораздо больше, чем все заботы Кнемона. Кнемон, однако, не отступал.
— Хорошо, — сказал он. — Но согласись, Нубиец должен понести наказание. Он посмел схватить меня за руку. За каждый полновесный удар твоей плети по его спине я заплачу тебе. За каждое его ухо.
— Невозможно, Кнемон! Ведь ты собирался избить моего раба. Моего, понимаешь? Нубиец помешал тебе? Да!.. Но он защищал мои интересы. Как же я могу наказывать раба за то, что он предан мне?..
— Рыбачья лодка, отец! — внезапно окликнул кормчего Атрид, который, делая вид, что совершенно не интересуется разговором, все время смотрел в сторону берега. — Два человека!..
Все повернулись на зов юноши. Впереди, примерно в четверти мили от нас, недалеко от берега покачивалась на волнах маленькая рыбачья лодка. Двое рыбаков выбирали рыбу из установленных на мелководье сетей.
— Вот решение нашего спора, Эргин! — обрадованно воскликнул Кнемон, повернувшись к кормчему. — Тебе нужны гребцы?.. Покупаю обоих и отдаю за одного Нубийца. Нужно только заманить их сюда. Будто мы хотим купить рыбу.
Глаза кормчего сверкнули пиратским блеском. С точки зрения этого свободного грека, купца и морехода, пара беззащитных чужаков была вполне законной добычей. Но он не спешил с ответом. Взгляд его медленно переходил с работающих у берега рыбаков на парящих над морем чаек. И вдруг мы увидели, как несколько птиц в погоне за рыбой перелетели направо от корабля. За ними еще несколько. Еще и еще… Через минуту уже не меньше половины всей стаи кружило по правую сторону «Геракла».