Шрам-на-груди уже успел изготовиться для второго нападения. Рубленая башка мотал головой в агонии, падая вниз с ветки на ветку. Шрам-на-груди оценил возможности для следующего нападения и набросился на своего побеждённого противника. Но на сей раз вместо того, чтобы ударить в горло, животное глубоко всадило свои кинжалы в блестящие от крови бока Рубленой башки и оставило их воткнутыми. Почти одновременно он при помощи обеих «челюстей» прорвал ужасную дыру под передней лапой своей жертвы. Затем Шрам-на-груди вставил в неё свою крючковатую питающую челюсть, зацепился ею и начал закачивать пищеварительные жидкости в грудную полость умирающего кинжальщика.
На протяжении следующих двадцати минут под аккомпанемент неистовых звуков и прыжков группы кинжальщиков Шрам-на-груди продолжал шумно сосать разжиженные внутренности своей жертвы. Другие животные выглядели возбуждёнными этой демонстрацией акта каннибализма и совершали осторожные ложные атаки на кормящегося кинжальщика. Однако Шрам-на-груди давал отпор на каждую такую атаку, испуская серию зловещих низкочастотных сигналов.
По мере того, как разыгрывалась эта сцена, я понял, что для кинжальщиков в такой форме питания не могло быть ничего необычного. Я был недостаточно хорошо знаком с этими существами, чтобы судить об этом. Единственным указанием на то, что это поведение могло быть ненормальным, была та враждебность, с которой группа относилась к Шраму-на-груди и дразнила его.
КАРТИНА XIV. «Охотникам нужно было схватывать их в полёте».
В тот же день, но позже, я наблюдал, однако, как другой кинжальщик не поедал представителя своего собственного вида, а предпочёл включить в свой рацион древососов – мелких планирующих существ с вздутыми телами, которые совершали прыжки с дерева на дерево, прикрепляясь к ним при помощи мощного сосущего органа. Когда древососы прикреплялись к стволу, кинжальщики явно не могли оторвать их от него. Охотникам нужно было схватывать их в полёте при помощи своих наточенных запястий или нижних челюстей – такой трюк бросал серьёзный вызов важному для выживания лётному искусству обоих видов.
У меня сложилось впечатление, что поведение Шрама-на-груди было нетипичным. Я сформулировал несколько возможных объяснений, среди которых было то, что существо было выведено из равновесия, либо его потребности были вызваны какой-то причиной, связанной с окружающей средой, или же это был результат его более высокого статуса среди сородичей. Но какой бы ни была причина, группа выглядела напуганной ужасным результатом.
Я наблюдал за кинжальщиками на протяжении нескольких дней, зарисовывая различные взаимоотношения между ними во время отдыха и конфликтов. Это был очень активный вид с интересными повадками. Они также очаровали меня сугубо на эстетическом уровне; их гротескный облик затронул внутри меня некую струну, и я рисовал их, даже когда их не было рядом.
На четвёртый день моих наблюдений за кинжальщиками случилось необычайное событие. Я следовал за группой, когда она двигалась к стае древососов на окраинах леса. И вновь я поразился их невероятной уверенности во время движения в лесу, когда они, раскачиваясь, перескакивали с ветки на ветку, а затем планировали по воздуху между деревьями. Ничто не препятствовало их движению, и они преодолели километр, отделяющий их от своей цели, за пять минут, что было весьма неплохим результатом, учитывая густоту листвы.
Кинжальщики – чрезвычайно активные животные; они могут принимать как четвероногую, так и двуногую позу. Они часто пользуются своими кинжалами, чтобы подвешиваться к ветвям и раскачиваться на них для прыжка.
Шрам-на-груди, который вёл остальных, дал понять (при помощи сигнала, который я уже научился распознавать), что добыча была рядом. Группа тихо окружила дерево, где сидели древососы, готовя засаду. Каждый кинжальщик действовал сам за себя, мало что делая для совместной работы после того, как прошёл эффект неожиданности нападения.
Я подозревал, что кровожадность Шрама-на-груди была удовлетворена: после того акта каннибализма животное не ело в течение четырёх дней. Как ни странно, его живот, похоже, всё ещё переваривал ту последнюю трапезу, потому что он по-прежнему сильно выдавался гротескным образом. Поразмыслив, я понял, что объём жидкости, которую всосал Шрам-на-груди во время той трапезы, должен, как минимум, втрое превышать то количество, которое привыкли ежедневно поглощать другие кинжальщики.