Когда Кривой хвост бродил рядом со Шрамом-на-груди, я смог почувствовать внезапное изменение в поведении последнего. Близость другого кинжальщика, очевидно, запустила ту же самую неконтролируемую жажду убивать, которая оказалась причиной убийства Рубленой башки.
Невероятно быстрым движением Шрам-на-груди срубил Кривому хвосту голову, оставив прикреплённой к телу лишь нижнюю челюсть. Безголовое тело существа один раз дёрнулось и повалилось вперёд, проламываясь сквозь трещащие ветки при падении вниз. Шрам-на-груди намеревался последовать за ним, возможно, чтобы вновь поесть, когда древососы внезапно взмыли в воздух шумным вихрем испуганных тел и крыльев. Элемент неожиданности был утерян, охота из засады была сорвана, и кинжальщики обратили своё внимание на Шрама-на-груди.
В суматохе, вызванной бегством древососов, эхолот Шрама-на-груди был полностью заглушен. Животное понятия не имело, куда упало тело его новой жертвы. По мере того, как росло его недовольство, он начал раскачиваться на ветвях, охваченный яростью.
Теперь группа кинжальщиков сомкнула тесное кольцо вокруг Шрама-на-груди. Они замерли на миг – а затем, словно в едином порыве, на разъярённого зверя дождём посыпались их смертельные удары, постепенно переворачивая его на спину. Распростёртый и умирающий кинжальщик начал биться в конвульсиях. Я едва смог увидеть, что стало началом продолжительной сцены смерти; хотя я чувствовал, что свершалось своего рода правосудие, агония существа была зрелищем не из приятных. Я подумал, что группа должна была получить некое удовлетворение, совершив свою месть. Я не мог ошибиться сильнее.
Красноватый кинжальщик, которого я назвал Длинным кинжалом, запрыгнул на ветку и забрался на участок прямо над умирающим животным. С почти хирургической точностью он разрезал вздутый живот Шрама-на-груди от промежности до грудной кости. Я едва не поперхнулся; но затем, к моему великому удивлению, наружу выбрался испачканный кровью детёныш кинжальщика. Он двигался шатко и неуверенно, но точно был живой и чувствовал себя хорошо. Он запрыгнул на подставленную ему спину Длинного кинжала, погрузил свои мягкие несформировавшиеся кинжалы в морщинистую кожу и вцепился изо всех сил, когда кинжальщики развернулись и скрылись в лесу.
Я был настолько сильно потрясён, что не мог следовать за ними. Вместо этого я решил оставаться там, где был – паря над лесом и размышляя о непредсказуемость всего этого. Я даже ни разу не рассматривал возможности того, что каннибальское поведение Шрама-на-груди было следствием беременности. Паря над верхушками деревьев, я смотрел, как нежный ветерок колышет листву. На исходе дня солнечный свет заставил сиять медно-красным блеском раскинувшееся подо мной море листвы.
Крылатый быстрохват
КАРТИНА XV. «Рука движется настолько быстро, что практически незаметна в момент нанесения удара».
Этот хищник хрупкого сложения с изящным крылатым телом и ногами обтекаемой формы с удивительной лёгкостью схватывает ракетострелов – свою основную добычу.
Крылатые быстрохваты живут по краю лесных массивов Дарвина IV, где легко можно обнаружить колонии ракетострелов. Это стайные хищники, часто охотящиеся группами по шесть или восемь особей.
Крылатый быстрохват способен наколоть до полудюжины летунов на свою одиночную суставчатую охотничью руку. Эта рука, которая вытягивается вперёд примерно на два метра, движется настолько быстро, что её практически невозможно разглядеть в момент нанесения удара. Кроме того, она довольно ловкая: я наблюдал, как один быстрохват затратил примерно десять минут, вытаскивая упавшего ракетострела из щели, которая на первый взгляд казалась недоступной.
Воздух засасывается внутрь сквозь лобное входное отверстие крылатого быстрохвата, напоминающее решётку гриля, и выбрасывается под высоким давлением через клапаны под задним краем его крыльев и хвоста.
Похожая на решётку гриля лобная область головы крылатого быстрохвата предназначена для того, чтобы пропускать воздух (а также запах) в снабжённую крыльями часть тела животного; затем он с силой выбрасывается через маленькие выходные отверстия на задних краях крыльев, позволяя существу скользить во время бега настолько легко, что иной раз я спрашивал себя, касаются ли его ноги земли.