К исходу дня я встретил ещё двух обитателей гор – большого горного крылоскока и утёсного прыгуна; оба вида занимали различные, но сходные экологические ниши в этой экосистеме. Первое из этих животных в полтора раза крупнее своего более мелкого родственника и щеголяет гребнем на черепе, который у некоторых экземпляров изгибается почти к самому позвоночнику. Я наблюдал много случаев, когда этот массивный гребень использовался в перемежающихся с полётами демонстрациях за выяснение главенства, что часто приводит к серьёзным разрывам крыльев – ранам, которые почти всегда смертельны, поскольку из-за них животные просто разбиваются об камни внизу.
У крылоскока нет никаких средств для активного движения в воздухе. Спрыгнув со своего выступа, он намертво фиксирует замок на крыльях и далее вынужден собственными силами планировать к конечной точке прыжка. Однако, используя восходящие потоки воздуха в горах, некоторые особи крылоскоков способны совершать парящие прыжки на расстояние в несколько миль и даже преодолевать высокие хребты.
У утёсного прыгуна нет крыльев, как у его дальних родственников крылоскоков. Это невероятно ловкое существо, от его способностей к прыжкам у меня просто дух захватывало. Я сделал записи множества прыжков через пропасти на расстояние свыше двадцати метров, и заметил очень мало травм. Похоже, что он непрерывно занят поиском корма, выбирая в качестве основного компонента своего рациона щебёночную траву, которая обрастает вертикальные поверхности скал. Как и скальные полипы, щебёночная трава выбрасывает свои пахучие споры в воздух, иногда в таком количестве, которого хватает для того, чтобы создать туман над значительной областью горного склона.
На исходе своего первого дня в горах я зашёл вслед за группой утёсных прыгунов в одно такое облако спор, чтобы понаблюдать за их кормлением. Облако, должно быть, запустило инстинктивный рефлекс кормления, поскольку стадо начало кивать вверх-вниз своими большими головами. Они продолжили эти движения, подходя всё ближе и ближе к стене, и издавали громкие звуки, когда скребли своими лицевыми роговыми чехлами по камням. Воспользовавшись большим увеличением экрана, я смог разглядеть, что существа на самом деле сбривали щебёночную траву длинными полосами при помощи своих трофических желобков. Ранее у меня возникал вопрос о природе многочисленных следов трения на утёсах; наблюдение этого способа питания дало мне ответ на него.
Я наблюдал за пасущимися утёсными прыгунами в течение часа, пока сумерки не начали окрашивать в красный цвет горные пики вокруг меня и делать глубже тени в долинах внизу. Сумерки в горах были прекрасны. Когда утёсы потемнели, я стал различать нежные светящиеся узоры, когда начали светиться различные горные растения; животные, также обрисованные собственными биологическими огнями, выглядели завораживающе, когда прыгали с одного уступа на другой, мерцая, словно подвижные двойники звёзд, восходящих в небе.
Темнота в целом снижает активность горных травоядных, и многие крылоскоки и утёсные прыгуны в сумерках устраиваются на ночлег. Происходит ли это из-за того, что часы их дневной активности подходят к концу, или же из-за усиления активности сумеречных хищников, летающих и бегающих по горам – на этот вопрос у меня нет чёткого ответа. Когда мой первый день в горах подошёл к концу, я приготовил обед и сидел, разглядывая темнеющие горные пики и размышляя над моими бесполезными тревогами, связанными с путешествием сквозь эту величественную экосистему. И, как часто случалось во время моих путешествий по Дарвину IV, я думал о богатстве и изобилии Природы, о загубленной планете, которую я называю своим домом, и о моих жене и ребёнке, которые были так далеко.
Пузырерог
КАРТИНА XXV. «Было довольно сложно удержаться от смеха, наблюдая за этими продолжительными стычками».
К этому обитателю горных ручьёв меня привёл его крик – громкие гудки, что весьма необычно для Дарвина IV. Этот звук – результат того, что воздух выжимается из его парных пузырей во время их резкого сокращения; он эхом отражается от каменных стен, и его можно расслышать за несколько километров. Я полагаю, что это сигнал, обозначающий территориальные притязания.
Горные ручьи на Дарвине IV не очень богаты растительной жизнью, и эти существа, которых я назвал пузырерогами, вынуждены проводить до трёх четвертей своего времени в поисках в воде своего корма – красной горной колючки. В результате этого пузырероги чрезвычайно территориальны и используют свои гудки, а также демонстрацию ярких биологических огней, чтобы отпугивать соперников.