В течение следующего часа я практически не продвинулся в исследованиях. В конце концов, признав своё поражение, я развернул аппарат в обратную сторону и возвратился в тундру.
Прошли недели, прежде чем я, движимый любопытством, вернулся к тому месту на леднике, где находились неподвижные существа. Было начало полярной весны, бледные солнца стояли низко над горизонтом. Из тридцати с лишним особей, которых я заметил ранее, осталось лишь пять. Все, кроме одного, освободились от своих мешков, и их преображение было поистине замечательным.
Вместо скрытных, невыразительных затворников, поставивших меня в тупик, меня встретили четыре панцирных существа, деловито поедающие свои мешки-оболочки. Все они сидели верхом на сброшенных и сморщенных мешках, а не видимые мне ротовые части высасывали оболочку, пока от неё, в конце концов, ничего не осталось.
Пятое существо, казалось, только и ждало возможности продемонстрировать мне процесс сбрасывания оболочки. Когда я наблюдал за ним, его несколько сдутый мешок начал расширяться. Явно раздутый выдохами существа, мешок увеличился до поразительного размера, прежде чем лопнуть со смешным хлопком воздуха, выбросив облако холодного пара. Внутреннее давление, наверное, было достаточно большим: свидетельством значительных усилий животного были двадцать минут отдыха, которые сопровождались глубокими вдохами и выдохами пара.
Ледолазы, оказавшиеся на виду, были практически такими же загадочными существами, как и во время нахождения в своих мешках. У них совершенно не было видно ног, и даже головы; каждое животное было полностью покрыто плотно пригнанными друг к другу, но всё же сохраняющими подвижность пластинками брони. И не было никаких деталей, которые могли бы подсказать мне, где у них была голова, а где хвост.
Закончив есть, существа начали с удивительной скоростью двигаться по поверхности льда, оставляя за собой неестественно гладкий след. Лишь их движение позволило мне хоть как-то догадаться, какой конец их тела был передним. Когда они уползали, я заметил, что в лёд врезалось множество прямых следов, соответствующих, как я предположил, двадцати пяти отсутствующим ледолазам.
Мне с большим трудом удавалось не отстать от двухметровых животных, потому что они прокладывали себе путь по льду самым непредсказуемым образом. Их скорость, приближающаяся к тридцати пяти километрам в час, казалась невероятной для животного, не имеющего видимых ног или системы, обеспечивающей толчки вперёд. Я следовал примерно в тридцати метрах за ними, пока животные выписывали зигзаги по поверхности ледника. Я предположил, что они направлялись к участку богатого водорослями коричневатого льда, находившемуся на расстоянии около трёх километров. Когда они добрались до этого места, я ощутил удовлетворение, увидев, что они замедлили движение и остановились. Я усилил увеличение на стекле кабины, но напрасно. Как и в случае с невидимыми мне конечностями, теперь я имел дело с невидимыми органами питания, потому что ледолазы начали кормиться водорослями, оставляя за собой странные зубчатые канавки во льду.
Пока я был поглощён наблюдением за кормящимися ледолазами, в поле зрения внезапно объявилось другое существо. Передо мной мелькнули очертания тёмного животного, мчащегося по льду, и я быстро сбросил функцию увеличения на стекле кабины, чтобы получше разглядеть его. Вновь появившимся существом был снегоскок, обитающий во льдах представитель монопедалий, о котором я слышал, но никогда не встречал лично. Пока он мчался по леднику, я понял, что это могла бы быть моя единственная возможность наблюдать за этим неуловимым существом. Я решил последовать за ним и оставил ледолазов кормиться в одиночестве.
Я отвёл свой ’конус на несколько метров назад, чтобы получше понять, куда держит путь преследуемый зверь, а потом запустил на полную мощь турбовентиляторный двигатель. Снегоскок прыгал в направлении пика B14 – места на карте, которое я не собирался добавлять в свой список покорённых земель. Я уже и так зашёл на ледник неблагоразумно далеко, и из-за этого позволил себе лишь недолгую погоню.