Возобновив свои наблюдения за лученосцем, я вновь заметил целеустремлённость в характере его походки и спросил себя, что и как могло привлечь его внимание. Момент озарения настал, когда я включил внутренние звуковые колонки, которые были связаны с внешними микрофонами ’конуса, и был сразу же вознаграждён целой волной высокочастотных звуков, которые явно исходили от лученосца.
Он пользовался эхолокатором!
В этот момент он развил скорость до впечатляющих сорока пяти километров в час и двигался по местности длинными скачками. Со своей большой высоты я едва мог различить маленький силуэт на расстоянии почти четырёхсот метров, бегущий среди высокой травы. Когда он выбежал из травы на ровный участок земли, его скорость увеличилась, и я был уверен, что преследующего лученосца будет невозможно догнать. Я оказался прав.
Погоня, сопровождаемая непрерывно испускаемыми эхолокационными сигналами, преодолела уже почти пять километров; оба животных, накреняясь, описывали широкие дуги поворотов и перепрыгивали через камни и ямы в земле. Хотя по моим замерам скорость лученосца достигала сорока восьми километров в час, его предполагаемая добыча мчалась с почти вдвое большей скоростью и активно маневрировала. Если бы погоня началась с более близкого расстояния, результат мог бы быть и иным, но сегодня лученосцу не повезло. Со вздымающимися от дыхания боками он прервал охоту, перешёл на шаг, а затем остановился; после этого он опустился на колени и застыл в той же самой позе, в которой я его обнаружил.
Неуловимая добыча лученосца подстегнула мой интерес, и я настроил свой компьютер, чтобы следовать за животным, которое всё ещё бежало, и ускорил движение, чтобы настичь его. Того, чего не смогли сделать тринадцать с лишним тонн голодных костей, мускулов и хрящей, добился я в своём летающем конусе, в комфорте и с кондиционированным воздухом. ’Конус рванулся вперёд, турбовентиляторы затрещали, а трава подо мной слилась в одно коричневое пятно; через считанные минуты зазвенел компьютерный сигнал обнаружения объекта.
Я замедлил ход, чтобы соответствовать скорости, которую зафиксировал у бегущего животного. Во всех своих деталях оно выглядело таким же крупным и странным, как лученосец. Крохотные биологические огни сияли на его безволосом теле. На его спине были распахнуты две больших ноздри. Непропорционально маленькая голова на конце длинной, жилистой шеи слегка покачивалась при каждом движении. У него было две мускулистых ноги, расположение суставов на которых указывало, что, возможно, в прошлые геологические эпохи их было четыре.
Двухметровый язык гироспринтера может скатываться в спираль и в покое находится внутри грудной полости животного между двумя его сердцами. Внутри цефалона на конце его шеи мозга нет.
Существо передвигалось с почти резиновой гибкостью и лёгкостью, когда его ноги ритмично сгибались и распрямлялись. Это впечатление пластичности усиливала гибкость тела животного; его эластичный позвоночник временами, казалось, почти отделялся от внутренних плечевых и бедренных суставов, ещё сильнее увеличивая его и без того длинный шаг – до величины, которую я оценил в невероятные пятнадцать метров. Было совершенно ясно, что телосложение животного предназначено для скорости.
КАРТИНА III. «Было совершенно ясно, что телосложение животного предназначено для скорости».
У него была ещё одна очень странная особенность. За его шеей и чуть выше её располагалась пара похожих на колышки органов, которые оставались исключительно в горизонтальном положении, независимо от положения тела их обладателя относительно земли. Я сделал вывод о том, что это были органы равновесия, жизненно необходимая потребность двуногого существа с таким расположением ног. Они настолько явно бросались в глаза, что я позволил себе назвать это животное, второе, которое я встретил на Дарвине IV, гироспринтером.
Оно продолжало двигаться, не обращая внимания на то, что я находился поблизости от него, и намеревалось оставить лученосца на как можно большем расстоянии от себя. Я провёл четверть часа, следуя за гироспринтером по равнине; наконец, он замедлил движение, а затем, как и лученосец, опустился в траву на отдых. Я «припарковался», отложил пульт, разыскал свои старинные карандаши и начал делать набросок. Гироспринтер был самым желанным натурщиком – он едва двигался большую часть часа. Сделав несколько эскизов животного, я решил оставить его в покое и снова разыскать незадачливого хищника, от которого он удрал.