Он умолк и отпил из стакана.
— Ну, а дальше-то что? Как расстались? — снова насела на него Дэмия.
— Собрал я всех своих в нашем баре на базе и объявил о своем переводе на КСП «Саиф-Алдабра» … А там компашка сидит милых таких девчушек-офицеров Патруля… Ну, я там запал на одну… Как-то так.
Романо умолк, видимо погрузившись в какие-то свои тяжелые мысли.
— Сэр, это хорошо, что вы не убыли на КСП Алдабры… Вы бы сильно пожалели об этом. Там что не год, то инцидент. С ума сойти можно! — попытался сместить акцент, но и поддержать командира Шенон.
Дэмия тоже не собиралась углубляться в личные дела Романо тем более, что она все и так прекрасно знала и про компашку девчушек-офицеров и про Любомиру.
Пробуждение было тяжелым. Вокруг все плыло и отображалось нечетко, словно после резких перепадов гравитации. Шейна попыталась приподнять голову и осмотреться, но та отказалась легко отрываться от постели. «Что это вчера было?». Воспоминания порциями возвращались к ней. В каюте, где она лежала горел мягкий приглушенный чуть желтоватый свет. Шейна снова попробовала привстать на локти. Теперь она почувствовала сильное головокружение. Такое состояние для нее было не в диковинку. На ум пришли репортажи об огромной буре на Марсе, где ее тогда накрыло и искромсало так, что думала костей не соберет. «Сколько в меня тогда замедлителя вогнали, чтоб я не умерла, а?». Она принялась делать глубокие вздохи, медленные, но ускоряющиеся вращения кистей рук и ступней ног, чтоб разогнать крови. В какой-то момент она обратила внимание, что лежит в каюте Романо совсем голая, под одеялом. Сделав над собой усилие, она наконец, встала и свесила ноги с кровати. «Не уж-то отдалась!? … Рискуешь, Шен. Сильно рискуешь!». В каюте было тихо. «А где Романо? Может выскочил по делам? Где моя одежда? А который сейчас час?». Эти мысли лились потоком в ее голове, но не находили отклика у обруча. Она тронула свою шею и ужаснулась. «Где мой обруч!?». Остатки головокружения как рукой сняло. Шейна принялась метаться по каюте в поисках сразу всего. Она заглянула в душевую, но там никого не было. Не было даже вещей Романо, словно он тут и не жил. На столе была начатая еда, которую она успела той ночью, разве что, попробовать. Стояла тут и открытая бутылка меты. Она в волнении ступила на середину комнаты. Тут же активировалась проекция. На ней появилось довольное лицо Романо.
— С добрым утром, Шен. Как спалось? … Хотя мне не важно. А важно то, что ты в моей каюте провела всю ночь. По твоей любимой и ненаглядной Конвенции вне-уставные отношения на кораблях между представителями ГЛТК и офицерами Патруля, участвующими в миссиях, запрещены… Такие дела… У тебя два пути:
— 1-ый: сидеть тихо в моей каюте, заказывать еду, напитки, смотреть нейро-оперы или, что ты там любишь, и таким образом дождаться окончания экспедиции, где мы снабдим тебя всем обработанным материалом, чтоб было, что Айзеку показать.
— 2-ой: скандалить и звонить через коммутатор капитану или кому-нибудь еще тут на корабле, но в этом случае все увидят, что ты совершенно голая после бурной ночки в моем номере… Последствия можешь себе вообразить.
— Ну, и в заключении, пока ты еще не начала меня ругать… Шен, я сделал это без злого умысла, для твоего же блага. Записать тебя на эту экспедицию было большой ошибкой… Так Айзеку потом и передашь.
Шейна долго не смогла сдерживать себя, выслушивая все это:
— Какой же ты ублюдок и подлец, Романо! … Что это было!? Замедлитель!? Двойная доза!?
Тот пропустил мимо ушей оскорбления, улыбнулся и отключил связь. Мигнул глазок камеры холо-проектора и так же потух. Шен догадалась, что без обруча любой звонок через консоль каюты кому бы то ни было на корабле, будет иметь видео-сопровождение. Она рухнула на кровать, обхватила руками лицо и заплакала. «Ну, почему! Почему ты стал таким ублюдком, а! За что мне все это!». Полежав так в отчаянии какое-то время, она начала понемногу успокаиваться. «Все, Шен. Заканчивай. Бывали передряги и похуже. Соберись!».