ПРЕДИСЛОВИЕ
Прилежный читатель современной мировой фантастики без особого труда отметит среди прочих ее характерных особенностей (демократизм, антимилитаризм, антимещанская направленность и пр.), что в его излюбленном виде литературы существуют по крайней мере четыре отчетливо выраженные тенденции: социальная, собственно научная, памфлетная и приключенческая. Это не значит, разумеется, что можно найти произведение, в котором какая-либо из этих тенденций наличествует в чистом виде. Социальная антиутопия весьма часто несет на себе отчетливый отпечаток памфлетности, социальный памфлет строится, как правило, на более или менее смелых и оригинальных научных допущениях, произведения, посвященные ученым завтрашнего дня, украшаются острым сюжетом и так далее. Так было с первых же дней существования научной фантастики. В романах и рассказах ее родоначальников — Жюля Верна, Герберта Уэллса, Алексея Толстого и Карела Чапека смешение этих тенденций усматривается с особенной легкостью. То же самое можно сказать и о произведениях мастеров — наших современников: Рэя Бредбери, Ивана Ефремова, Станислава Лема, Абэ Кобо, Роберта Шекли.
Но существует и еще одна тенденция, которая далеко не так распространена и, во всяком случае, не так заметна. Это популяризация современных автору научных и технических представлений. Жюль Верн, как известно, подал в этом отношении превосходный пример. Его произведения изобилуют точными и конкретными сведениями из области географии, биологии, астрономии и других наук; сюжеты его, зачастую наивные, а иногда даже нелепые (достаточно вспомнить «Упрямца Керебана»), явно строились с таким расчетом, чтобы дать читателю как можно больше информации о земле, небесах и море, и хотя большая часть этой информации представляется читателю нашего времени совершенно устаревшей, а то и просто ложной, можно не сомневаться, что читатель — современник знаменитого француза — извлекал из его произведений немало поучительного, ибо для полноты удовольствия читать Жюля Верна надлежало скорее всего с географическими картами под рукой, а путешествовать с капитаном Немо или с экспедицией Барсака наверняка приятнее, нежели штудировать скучный учебник географии.
Впрочем, после Жюля Верна научно-познавательная тенденция надолго исчезла из фантастики. Вероятно, это объясняется прежде всего тем, что появились новые виды литературы — научно-популярная и научно-художественная, которые с успехом перехватили у фантастики популяризаторские функции. Из крупных имен в истории фантастической литературы нового времени, связанных с научной популяризацией, вспоминаются, пожалуй, только наши замечательные соотечественники К.Э.Циолковский и выдающийся геолог и географ В.А.Обручев, автор «Плутонии» и «Земли Санникова», написанных под очевидным влиянием Жюля Верна. Правда, отдал дань популяризации и Александр Беляев, но для него это направление в литературе большого значения не имело. Так или иначе, после них сколько-нибудь заметных произведений, пропагандирующих и популяризирующих научно-технические знания, в мировой научной фантастике не появлялось очень долгое время. А затем, на рубеже сороковых и пятидесятых годов, почти одновременно появились сразу два имени; Артур Кларк в Англии и Хол Клемент в США.
Артур Кларк достаточно хорошо известен советскому читателю как автор двух больших повестей — «Лунная пыль» и «Большая глубина» — о приключениях на Луне и о приключениях в океанских глубинах. Читая эти произведения, нетрудно убедиться в правоте тех, кто назвал Кларка современным Жюлем Верном. Скрупулезнейшая точность в отношении научных и технических деталей; полная и безусловная приверженность современным научным представлениям о природе; построение сюжета, позволяющее ставить перед героями (и перед читателем) «производственные задачи», которые можно решить лишь на основе современных научных и технических знаний; и при всем том волевые, знающие, оптимистические герои — это ли не характерные признаки творческого почерка Жюля Верна, привлекающие к его произведениям вот уже которое по счету поколение читателей? И действительно, в современной научной фантастике Артур Кларк по праву занимает одно из ведущих мест, и недаром именно ему в 1961 году была присуждена Международная премия Калинги за популяризацию науки.
Несколько по-иному сложилась писательская судьба у американского «современного Жюля Верна» — возможно, именно потому, что в его произведениях жюльверновские принципы научной популяризации претерпели причудливую метаморфозу.
Хол Клемент знаком советскому читателю по научно-фантастической повести «Огненный цикл», опубликованной в одноименном сборнике, который был выпущен в свет издательством «Мир» в 1970 году. На первый взгляд, сюжетный поворот этой повести предельно прост и мало чем отличается от сюжетов многих и многих фантастико-приключенческих произведений: тайна, опасное путешествие, открытие. Разница лишь в сущности тайны. Герой не разгадывает секреты могущественного императора Магеллановых Облаков, не отыскивает клады, искусно упрятанные давно вымершей расой разумных существ на отдаленной планете, не разоблачает галактические заговоры против родимой Солнечной системы. Нет, он «просто» проникает в тайну биологии целого мира. И вот тут мы сталкиваемся с клементовским методом популяризации современных научных представлений.
Вспомним, что Жюль Верн и Артур Кларк всегда стремились иметь дело с реально существующими, реально наблюдаемыми, реально известными местами действия: с земными океанами, с земными материками, с земной атмосферой, с Луной, с Марсом, наконец. Жюль Верн отлично знал, что при погружении в наши соленые океанские пучины давление увеличивается в соответствии с таким-то законом, и он уверенно писал, как на десятикилометровой глубине трещат и прогибаются стальные рангоуты «Наутилуса». Артур Кларк отлично знал, что на Луне нет атмосферы, и он уверенно описал бедственное положение, в котором очутились пассажиры провалившейся в толщу пыли «Селены». Короче говоря, обстановка, в которой происходит действие у Верна и у Кларка, задана самой природой и нашими конкретными знаниями об этой обстановке.
Иное дело у Клемента. Современной науке решительно ничего не известно о том, есть ли у звезды Альциона в созвездии Плеяды планетная система. Клемент предполагает, что есть. Но Альциона — двойная звезда, а науке хорошо известно, что планетные орбиты у двойных звезд не могут быть стабильны и что жизнь на спутниках двойных звезд невозможна. Тем не менее Клемент смело населяет одну из таких планет разумной жизнью и создает в «Огненном цикле» совершенно невероятную и вместе с тем последовательную и неопровержимую (на современном уровне наших знаний) гипотезу, объясняющую и самое наличие планет в системе Альционы, и наличие жизни на одной из этих планет. Короче говоря, Клемент сам создает совершенно фантастический мир, но объясняет его со строго научных позиций. Обстановка, в которой у него происходит действие, задается им самим, «из головы», и популяризирует знания он не непосредственно, а через построенную им увлекательную гипотезу.
Такой принцип популяризации, несомненно, имеет свои преимущества, и самое главное из них состоит в том, что он необычайно способствует развитию научного воображения. Вот мы читаем о злоключениях героя, затерявшегося на новооткрытой планете. Из южных пустынь, спаленных лучами белого солнца, он идет и идет на север, и действительно, белое солнце в своем суточном беге опускается все ниже к горизонту и вот в один прекрасный день не восходит вовсе, а на смену ему в сиреневое небо восходит красное солнце, и сначала герой радуется наступившей прохладе и лесу, сменившему пустыню, но красное солнце ото дня ко дню разбухает, становится все огромнее и жарче, да и движется оно по небосводу очень странным образом — мотается над горизонтом взад-вперед, как чудовищный маятник… Задав читателю этот странный мир, автор словно бы предлагает; попробуй представить себе такую систему из двух звезд и планеты в пространстве — как движутся относительно друг друга красное и белое солнца? как движется относительно них планета? как наклонена ось вращения планеты к плоскости ее орбиты? Короче, какова должна быть космография этой звездной машины, чтобы путник, бредущий из южного полушария планеты в северное, наблюдал то, что здесь описано? Совершенно не исключено, что попытки решить подобную задачу могут привести вдумчивого читателя к серьезному увлечению небесной механикой. Рассчитывать на то, что книги Клемента будут оказывать массовое воздействие такого рода, конечно, не приходится, но вспомним, сколько крупнейших наших и зарубежных ученых признавалось в том, что первый толчок к научным занятиям им дало чтение Жюля Верна!