— Неужели? И для чего?
— Во время заговора Тичборна мне помогал философ по имени Герберт Спенсер. Он умер с камнями в кармане, и его сознание запечатлелось на них. В свое время Чарльз Бэббидж создал устройство, предназначенное для работы с запечатленным в камнях сознанием. Мы вставили в него камни и поместили в моего механического слугу. Таким образом, Герберт Спенсер ожил, хотя и в форме механизма. Насколько я знаю историю нагов, сознание рептилий осталось в камнях, и Герберт может ощущать их. На самом деле я тоже, но очень смутно. Наги приходят ко мне во сне и уходят, говоря одно единственное предложение: «Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы». Именно эта мысль вела меня во время последней схватки с Распутиным.
Монктон Мильнс опять потер лицо и опять размазал грим Арлекина.
— Итак, остался ненайденным только африканский алмаз, и Пальмерстон послал тебя за ним?
— В точности. Это последний целый камень, и он должен быть могущественнее, чем его расколовшиеся двойники. Он собирается использовать Глаза и развязать тайную войну с Пруссией при помощи ясновидения, пророчества и медиумных убийств. Его цель — не дать Бисмарку объединить Германию. Теперь ты понимаешь, почему я хочу, чтобы эта экспедиция вообще не состоялась?
Он получил слабый кивок.
— Да, — раздался тихий шепот. — Вероятно ты не хочешь дать в руки Пальмерстону такую силу. Бог мой, тогда он сможет манипулировать всем миром!
— Именно это и собирались сделать Дарвин, Гальтон и их сторонники.
Монктон Мильнс какое-то время разглядывал друга.
— Клянусь святым Иаковом, не хотел бы я оказаться в твоей шкуре, Ричард. Что ты собираешься делать?
Бёртон пожал плечами.
— Я должен достать камень хотя бы для того, чтобы он не попал в руки пруссаков. Я чувствую, что мой бывший партнер, Спик, тоже собирается за ним, на деньги Бисмарка. Но что я буду делать, если завладею им — не знаю. Есть и еще одно затруднение: в 1914 году у Распутина был именно африканский камень — с его помощью он исследовал прошлое. Так что я знаю, что мне суждено найти его, после чего он каким-то образом окажется в России.
Несколько минут они сидели в молчании, потом Бёртон прошептал:
— Я чувствую себя проклятой маленькой пешкой на гигантской шахматной доске.
Монктон Мильнс стряхнул с себя невеселые мысли.
— Я верю в тебя, Ричард. Иди в Африку. Сделай то, что можешь. Ты найдешь ответ, я уверен.
Бёртон вздохнул и слегка дернул головой. Только сейчас он услышал жужжание разговоров и веселый шум, наполнившие Фрайстон. Он посмотрел на себя, перевел взгляд на дуга и внезапно хихикнул:
— Бисмалла! Король Шахриар из «Тысячи и Одной Ночи» обсуждает фантастические идеи с Арлекином. Что за чертова шутка!
Монктон Мильнс улыбнулся.
— Возвращайся к гостям. Расслабься. Наслаждайся. Я присоединюсь к тебе через несколько минут. Я хочу придти в себя.
Бёртон встал и подошел к двери. Задержавшись на пороге, он обернулся и сказал: — Если Пальмерстон узнает о нашем разговоре, меня бросят в Тауэр.
— Скорее в Бедлам, — прошептал Монктон Мильнс.
— Нет. У правительства есть тайные комнаты — и тюремные камеры — под Лондонским Тауэром.
Его друг вытянул руку, как если бы хотел защититься от королевского агента.
— Ни слова больше, прошу тебя! — крикнул он. — Моя емкость для разоблачений уже переполнена.
Бёртон отпер дверь и вышел из комнаты. Пройдя через холл, он вернулся к курительную.
— Эй, капитан, — тут же позвал его Шалтай-болтай. — Где твоя восхитительна домохозяйка?
Бёртон повернулся к пухлой сказочной фигуре.
— Это ты, Траунс?
— Да, и чувствую себя абсолютной задницей, но это была мысль миссис Траунс и не думаю, что стоило поднимать шум из-за этой ерунды, тем более, что я оставляю ее на столько месяцев. Но, скажу тебе, чертовски неудобно. Дьявольски тяжело даже поднести вилку к губам, про стакан с вином и говорить нечего.
— На твоем месте я бы не жаловался. Наоборот, скинешь фунт или два.
— Если ты не против, с меня довольно! Ты прекрасно знаешь, что вся моя округлость — набивка.
— Ну, если ты так говоришь... А кем оделась уважаемая миссис Траунс?
— Матушкой Хаббард. Надо сказать, что ей почти не потребовалось переодеваться. Она рвется поболтать с миссис Энджелл, но из-за всех этих фантастических костюмов никак не может найти эту дорогую даму. Так где же она, и во что одета?
— Она оделась почтенной королевой Боудиккой[3], и сейчас, по-моему, выполняет работу твоей жены.
3
Жена Прасутага, тигерна зависимого от Рима бриттского племени иценов, проживавшего в районе современного Норфолка на востоке Англии. После смерти мужа римские войска заняли её земли, а император Нерон лишил её титула, что и побудило её возглавить антиримское восстание в 61 году.