Они еще пару минут помедлили около машин, влажность давила им на плечи, потом пошли дальше, пересекли линию танков и стали подниматься по отлогому склону, ведущему на гребень. Земля был сухая, потрескавшаяся и пыльная, там и здесь высились отдельно стоящие островки слоновьей травы.
На земле виднелись большие черные полосы:
— Выжигали плотоядные растения, — объяснил Уэллс. — Хорошо, что еще несколько недель не будет дождя. Но в то мгновение, как первая капля упадет на землю, жди беды — это чертовы кровососы буквально выпрыгнут наружу!
Индийский океан, сверкающая бирюзовая линия, лежал далеко справа от них, а слева, на горизонте, мерцали и колыхались пики Усагарских гор.
— Давай не будем уклоняться от нашей темы, — сказал Уэллс. — Я попытаюсь вспомнить твою биографию. Если я ошибаюсь, в 1859 году ты вернулся из неудачной экспедиции. Тебе не удалось найти истоки Нила и ты — более или менее — исчез из глаз публики и работал над многочисленными книгами, включая твой перевод «Арабских Ночей», который — могу я добавить — выдающееся достижение.
— «Книга Тысячи и одной Ночи», — поправил его Бёртон. — Спасибо, но, пожалуйста, не говори больше о ней. Я еще не закончил проклятый перевод. По меньшей мере, мне так кажется.
Он помог своему спутнику перейти через упавшее дерево, кишевшее белыми муравьями, и пробормотал.
— Странно, что ты заговорил о поиске истока Нила. В то же мгновение я вспомнил о нем, но, чувствую, я сделал вторую попытку.
— Не думаю. И, безусловно, это нигде не записано. Истоки Нила были обнаружены...
— Нет! — остановил его Бёртон. — Не говори мне. Я не хочу знать. Если я действительно из 1863, и я вернусь туда, то, возможно, перепишу историю.
— Ты думаешь, что сможешь вернуться в свое время? Как?
Бёртон пожал плечами.
— По-моему не сможешь, — заметил Уэллс. — Иначе этого разговора бы не было, потому что ты бы сделал что-нибудь и предотвратил эту войну.
— Ах, Берти, это парадокс, — ответил Бёртон. — Если я вернусь назад и сумею добиться того, чего, согласно твоей истории, не смог добиться, ты все равно останешься здесь, зная, что я это не сделал. Однако я все еще буду существовать в том времени, где это сделал. И в моем будущем есть Герберт Джордж Уэллс, который это знает.
— Погоди, погоди! Я пытаюсь понять твои слова.
— Да, согласен, нужно напрячь серое вещество, особенно если — как у меня — в нем полно дыр, как в швейцарском сыре. Все эти дни я слышу, как говорю, но зачастую не понимаю, что именно сказал.
Бёртон вынул из кармана платок и вытер пот с шеи.
— Но внутренний голос говорит мне, что, если я вернусь назад в прошлое и там что-нибудь поменяю, это вызовет новую цепочку событий, которая приведет к еще большим расхождениям с первоначальной историей.
Уэллс присвистнул.
— Тем не менее первоначальная история все еще существует, потому что ты попал сюда из нее.
— В точности.
— То есть ты разделил действительность напополам.
— Вероятно.
— Как божественный аргонавт времени[5], — задумчиво сказал Уэллс.
— Что?
— Хмм. Не обращай внимания, подумал вслух.
Они присоединились к маленькой группе офицеров, собравшихся на вершине гребня. Уэллс указал на одного из них и прошептал:
— Генерал Эйткен. Он руководит всей операцией.
Бёртон одернул куртку цвета хаки, которую считал слишком тяжелой для этого климата. Ему было душно и неудобно. Пот заливал глаза. Он протер их, увидел перед собой открывшуюся картину и мгновенно забыл все свое недовольство.
Через кривую линзу обжигающей африканской жары казалось, что Дар-эс-Салам дрожит и колеблется как мираж. Маленький белый город прильнул к побережью естественной гавани. Большие колониальные здания горбились в центре и вокруг порта, в котором стоял немецкий легкий крейсер; над западными окрестностями возвышалась высокая металлическая башня. В остальном город был совершенно плоский, одноэтажные здания вытянулись вдоль обсаженных деревьями грязных дорог и по границам маленьких далеких ферм.
5
Намек на повесть Г. Дж. Уэллса «Аргонавт Времени» — в русском переводе «Аргонавты Времени» — одно из первых (хотя, конечно, не первое!) НФ произведение о путешествии во времени.