— Посиди, Принцесса,— бросил он Тзане и ткнул пальцем в клавишу воспроизведения.
С каменным лицом (этот парень умел делать каменное, ничего не выражающее лицо) выслушал он изложение известных нам событий. Затем он прослушал план действий.
«Дорогой Портос! Ты уже сообразил, конечно, в чем состоит наш замысел. 20 июля в 13.00 по мировому времени противник ожидает обнаружить и взять на северном берегу Черной Скалы экстрадикционную группу. Таким образом, имеет место шанс вступить с противником в контакт, не дожидаясь результатов научной, технической и военной экспертизы. Мы намерены устроить Великому Спруту и его банде маленький сюрприз. Вместо чудо-доктора Итай-Итая, подонка Мээса и разжиревшего Двуглавого Юла пойдет кто-нибудь из нас. Нечего и говорить, это смертельный риск. Но нам ли отступать? Я не счел себя в праве не поставить тебя в известность об этом деле, ты бы никогда не простил меня. Обсуждение состава разведывательно-диверсионной группы состоится на моей вилле сегодня в 17.00 по моему времени. Жду тебя с Галей. Флагман Макомбер тебе кланяется. Твой Атос. Постскриптум: ну, а если мы все-таки сложим голову, так ведь за нами двинется вся Земля!»
Ваня дослушал до конца, посвистел мотивчик из Г. Гладкова и взглянул на Тзану. Ах, хороша она была в тот момент, свернулась калачиком в глубоком кресле Портоса, загорелая, чистенькая, в короткой юбочке и просторном жакете без рукавов. На его взгляд она ответила безмятежным взглядом огромных зеленых глаз.
— Если ты погибнешь, я умру,— сказала она. Ваня пожал плечом.
— Как-нибудь,— произнес он,— Отец один раз уже погиб из-за этих мерзавцев. Не ему же идти... И потом: пуркуа па?
— Конечно! — согласилась она с улыбкой на нежных розовых губах.—Пуркуа па? Я всего-навсего сказала, что если ты погибнешь, я умру. Подумаешь, большие дела... Не обращай внимания.
Ваня отвернулся и тронул пальцем клавишу,
Запись стерлась, Он поколебался, оглядываясь, потом махнул рукой.
— Все. Попрощались. Пошли, Принцесса.
Она легко, как муха со стены, вылетела из кресла и оказалась возле него.
— Ваня! — прошептала она.— Мой Трубадур! У вас на Земле ведь это единственный вид собственности?
И час спустя они были на берегу Ледовитого океана,
Атос, Арамис и флагман Макомбер сидели на веранде за столом, тут же на перилах восседал Двуглавый Юл, весь, от обеих шей и до ступней, затянутый в трико цвета яичного желтка. Он яростно вращал своими тремя глазами и хрипло орал в две глотки, распространяя в свежем солоноватом воздухе сернистые испарения:
— Это я расцениваю как недоверие! Саботаж энтузиазма! Конечно, вы всякие такие и сякие флагманы-мушкетеры, мастера-ученые-химики-резинщики, мудрецы-благодетели, а я всего лишь любительский футболист, презренный вратарь, да еще двухголовый, сомнительный, несчастный изгнанник, пария, землянский пленник! Души у меня нет, совести нет, пистолетов нет, можно обижать и не оглядываться! А что у меня в груди все горит, двадцать ваших лет с Великим Спрутом поквитаться хочется-—этого вы в ограниченной мудрости своей допустить не можете! Да они там как увидят вас без меня, гордого, готового, двухголового, они же вас сразу к стенке! Я же не на фук иду, я же понимаю, вы мне не верите, вам наплевать, что тогда великий доктор Итай-Итай говорил, вы на это сморкнулись и забыли, так я же заложников оставляю, двух заложниц, которых вы все вместе взятые не стоите, соображаете? Поликсену Митрофановну из детского сада номер сто тридцать один и медведицу мою белопушистую, распрекрасную Алеоуолу, ей же цены нет, одного нутряного сала кило с пятнадцать, высшего качества! Знаю, унижаюсь я, оба лица теряю, но на коленях прошу: возьмите с собой! Дело ведь принципиальное! Я ведь и до Всемирного совета дойти могу, вы меня еще не знаете! Вы все думаете: футболист, да еще вратарь, а я ведь могу, я еще очень и очень могу!..
Он ревел, рычал, отрыгивался, тыкал костлявым пальцем в собеседников и в пространство за пределами веранды, а Атос, Арамис и флагман МакоМбер серьезно слушали и кивали.
— Если уж на то пошло, так не трусливее я вас, жизни для дела никогда не жалел, а что вы меня тогда взяли, так сила солому ломит...
Тут-то и раздалась в саду песня, хрипловатый мужской и звонкий девичий голос:
Двуглавый Юл на полуслове захлопнул обе пасти, все повернулись лицом к саду, а из-под яблонь уже выходили, держась за руки, Ваня и Тзана с планеты Оабы.
— Привет, дядя Атос! — вскричал Ваня, поднимаясь на веранду,— Привет, дядя Арамис! Здорово живешь, старый Юл! А это флагман Макомбер, если не ошибаюсь? Здравствуйте, очень польщен!..
— Ты?—изумленно вопросил Атос, подняв брови.— А где же отец?
— Я за него! — со странной интонацией откликнулся Ваня.
Пораженные Атос, Арамис и флагман Макомбер переглянулись, а Двуглавый Юл, осклабясь обоими рядами щучьих зубов, лязгнул в костлявые ладони.
— Здравствуйте, дядя Атос,— серебряно прозвенела Тзана, делая книксен перед мастером.
Атос хмуро кивнул.
— Здравствуйте, дядя Арамис!
— Здравствуй, киска,— рассеянно отозвался Арамис.
— Здравствуйте, флагман Макомбер!
Флагман Макомбер встал, очень серьезный и сосредоточенный, и наклонил голову.
— Рад сделать знакомство, мисс,— произнес он.
— Здравствуй, чудище,— сказала Тзана, повернувшись к Двуглавому Юлу.
Двуглавый Юл воссиял. Двуглавый Юл спрыгнул с перил и распахнул длани. Двуглавый Юл обнял Тзану за узкие плечи и поцеловал в лоб — сначала правой головой, затем левой. Двуглавый Юл сказал:
— Здравствуй вечно, звездочка! И чего ты такая тощая? И здоровенькая ведь, а все тощая и субтильная. А я тебе куклу смастерил, ужо подарю, в конуре она у меня... Ты как? Жизнью довольна? Ванька тебя не обижает? Если что, ты мне скажи, я ему... это самое... шею,.. общественное порицание... А?
И Двуглавый Юл, бывший лютый пират и многоразовый убийца, повернулся к Ване и игриво ткнул его в бок железным пальцем.
— Ты мне смотри насчет Тзаночки-то, слышишь?— проворковал он.
Неизвестно, чем бы закончилась эта трогательная сцена, но тут из-за деревьев появилась массивная слоново-пингвинья фигура, и наглый скрипучий басок проговорил:
— Это сюда меня вызывали? Я не ошибся? Двуглавый Юл взглянул и выпучил глаза.
— Ба! — возопил он.— Старый хобот! Крылатый боров! И ты здесь? Явился, за сто лет не запылился! Ха, вся старая гопа в сборе! После стольких-то годочков...
— Помолчите, Юл,— строго произнес флагман Макомбер. Кажется, он первым вышел из психологического ступора, вызванного появлением Вани и его подруги.— Помолчите и дайте возможность работать.— Он обратился к слоно-пингвину.— Да, Мээс, вас вызвали сюда. Вы не ошиблись. Поднимитесь на веранду.
Мээс, шурша концами перепончатых крыльев по доскам ступенек, опасливо поднялся. Вид у него был такой, словно он в любую минуту ожидал оплеуху.
— Заявляю официально,— произнес он, безошибочно останавливаясь перед флагманом Макомбером и глядя свинячьими глазками поверх его головы.— Заявляю немедленно и официально. Мое обвинение директора заповедника в поощрении вверенного ему кошачьего контингента к распутному поведению является ошибочным. Признаю ошибку. Официально. Исключительно по причине усердия и рвения, а также недопущения. Готов понести заслуженный выговор.
— Во сволочь! —восхищенно произнес Двуглавый Юл.
Ваня взял Тзану за руку и отвел ее в угол веранды. Усадив девицу в соломенное кресло, он встал за ее спиной и устремил скучающий взгляд в океанские просторы.