– Так Розенблюм это дело Устюжину поручил.
– Розенблюм! Слава богу, пока я здесь начальник. – Маршалк помолчал. – Товарищ комиссар считает, что за полгода он и его пролетарии стали доками в сыскном деле и раскрыть любое преступление – им раз плюнуть. И значит, старые специалисты новой власти не особенно-то нужны. Понимаете, чем нам это грозит?
– Демобилизацией.
– Вы думаете, они нас с вами отпустят? Они нас не трогают только до той поры, пока без нас обойтись не могут. А как только им покажется, что потребность в нас отпала, они нам все припомнят. Мне – полицмейстерство и «Владимира» за восстановление порядка в Пскове в 1906 году, вам – что-нибудь другое. Ведь наверняка есть что припомнить?
– Я, Карл Петрович, всегда воров и убийц ловил, и их партийная принадлежность меня никогда не интересовала.
– Вас не интересовала, а новую власть заинтересует. И потому я вас и призываю воров и убийц ловить. Без оглядки на их партийную принадлежность. Много у вас сейчас дел в производстве?
– До черта и больше. Вчера вот весь день в Гавриковом переулке пробыл.
«В воскресенье, 26 мая 1918 года, примерно с 2 часов дня и до самого вечера во всей Москве слышались взрывы оглушительной силы. По всему городу тянулся густой темный дым. Горела товарная станция Казанской железной дороги в Гавриковом переулке. Пожар возник в результате поджога: на станции было большое количество вагонов с продовольствием и мануфактурными грузами. Охрана этот товар расхищала. Вагоны подожгли, узнав о предстоящей ревизии. Несколько десятков человек погибло и было ранено. Сгорело свыше пятисот вагонов, из них – 22 со снарядами. Кроме того, сгорели платформы и несколько домов. По предварительным подсчетам, убытков причинено на 300 миллионов рублей».
Из дневника обывателя.
– Слава богу, это дело сегодня ЧК себе забрало. Я постараюсь вас разгрузить. Займитесь вплотную ожерельевским ограблением. И мое поручение не афишируйте. О ходе розыска будете докладывать лично мне, а на общем совещании – помалкивайте. А теперь расскажите, как собираетесь искать?
Надо отдать Розенблюму должное – он пытался установить источник, из которого налетчики узнали о перевозке столь ценного груза, для чего направлял агентов в Наркомфин. Но ничего интересного в финансовом ведомстве найти не удалось – решение о выделении Тамбову девяти миллионов было принято накануне ограбления, причем принималось коллегией Комиссариата по требованию ВЦИК. Подозревать в налете всю финансовую верхушку республики не приходилось, поэтому в этом направлении копать перестали.
Тараканов решил искать не сверху вниз, а снизу вверх – выяснить, кто из трех убитых подводчик. Для этого требовалось изучить личности кондуктора, милиционера и чиновника. Этим-то Тараканов и занимался несколько следующих дней.
Заниматься, правда, приходилось урывками – несмотря на обещание, Маршалк от других дел его не освободил. Поэтому в распорядительный отдел Московской милиции Тараканов попал только 30-го. Там он узнал, что убитый младший милиционер – Дмитрий Терентьев, ратник ополчения второго разряда, мобилизован из Вологодской губернии зимой семнадцатого. Службу проходил в Москве, в запасном батальоне. После Октябрьского переворота Советом рабочих и солдатских депутатов был направлен в московскую милицию. Служил во втором Пятницком участке.
К Булгакову Тараканов не пошел, послал Фокина. Герасим Ильич выяснил, что пятницких милиционеров частенько привлекают к сопровождению денежных грузов – вокзал-то на их участке. Вот и 23-го часов эдак в шесть вечера телефонировали из Моссовета и велели послать к восьми сотрудника к тамбовскому поезду. Булгаков Терентьева и послал. Тот еще ехать не хотел, больным сказывался. Но Булгаков велел не рассусоливать, а отправляться. Характеризовал своего подчиненного бывший стрелочник в целом положительно, взысканий тот не имел, впрочем, как и поощрений.
В Управлении Рязано-Уральской железной дороги, куда Осип Григорьевич пришел в последний день весны, охарактеризовать багажного кондуктора Илью Алексеева Бочарова затруднились – в связи с непродолжительным сроком службы. На место он поступил только месяц назад. Командировка у него была плановая. Об особо ценном грузе руководству дороги сообщили в день отправки, а Бочаров о нем узнал, только когда вагон принимал. Вообще-то отправка денег в простом багажном вагоне в последнее время не редкость, почтовых-то не хватает. Но таких значительных сумм никогда не перевозили.