— Ты убила собственного брата!
Это не может быть правдой. Как может ЭТО быть правдой? Как? Или это очередной поворот в его игре? Новая роль? Еще один тест?
Каким-то образом — не помню как — мы выбрались на поверхность. Клык поджидал нас снаружи. Меня точно грузовиком переехало, но я через силу заставляю себя двигаться. К тому же, я хорошо помню, чем набиты мои карманы. Имена, адреса, фотографии… Скорее всего, наших родителей!
— А где остальные дети? Мутанты…
Господи, как же за всем уследишь — столько всего обрушилось на меня за последние несколько часов.
— Их увела девочка с крыльями. Не знаю куда. Она ни за что не хотела с нами оставаться. Ничем ее было не убедить. Кого-то она мне напоминает…
Отмахиваюсь от него. Мне не до шуток, не до объяснений. Я вообще ни о чем не хочу ни слышать, ни разговаривать. Ни о чем и ни с кем. Даже с Клыком.
Я все еще вижу, как закатились у Ари глаза. А в ушах все еще стоит хруст его позвонков.
«Иди, — приказываю себе, — просто иди и иди. И ни о чем не думай».
Проходит минуты две, прежде чем я вдруг осознаю, что Ангел несет не только Селесту. Что-то еще оттягивает ей руки.
— Ангел, — я останавливаюсь посреди тротуара, — что у тебя там?
Что-то маленькое, черное, пушистое возится у нее под мышкой.
— Это моя собачка, — отвечает Ангел, и я вижу, как напрягается ее подбородок. Верный признак ее непоколебимого упрямства.
— Твоя что? — не веря своим ушам, переспрашивает Клык.
Мы было окружили Ангела, но тут я понимаю, что наша стайка и без того привлекает к себе ненужное внимание, и командую:
— Не останавливайтесь, вперед!
И уже на ходу бросаю Ангелу:
— А с тобой разговор еще не окончен!
В Баттери Парке, в самой нижней оконечности Манхэттена, маленькая заброшенная эстрада почти полностью скрыта от людских глаз разросшимися рододендронами и кустами можжевельника. Под ее прикрытием мы и спрятались от чужих нескромных взоров и от дождя, смывавшего с города дневную пыль. Чувствую себя опустошенной, словно кровь у меня откачали до последней капли.
— Значит, так, — стараюсь расправить плечи и придать голосу хоть какое-то подобие авторитета, — Ангел, объясни, пожалуйста, историю с этой собакой.
— Это мой пес, — твердо отвечает Ангел, не глядя на меня, — из Института.
Клык бросает мне взгляд, который недвусмысленно означает: «Если ты разрешишь ей оставить собаку, тебе крышка».
— Ангел, мы не можем оставить собаку.
Высвободившись из рук, пес садится рядом с ней. Сколько я могу судить, он ничем не отличается от обычной нормальной собаки. Смотрит на меня круглыми приветливыми глазами-бусинами и дружелюбно виляет коротким хвостом. Его черный влажный нос радостно принюхивается к тысяче новых запахов свободного мира.
Ангел притягивает собаку к себе, и Газ с любопытством придвигается к ним поближе.
— К тому же у тебя есть Селеста.
— Я люблю Селесту, но не могла же я оставить Тотала в том зверинце.
— Тотал? Почему Тотал? — интересуется Игги.
— Так было написано на карточке у него на клетке.
— Тотальный мутант. Стоит нам уснуть, как он тут же перегрызет нам горло, — Клык за словом в карман не лезет. Он точно заранее знал, как объяснить собачью кличку.
На мгновение пес поник головой и поджал хвост. Но тут же забыл обиду.
Клык смотрит на меня, словно говоря: ладно, так уж и быть, готов взять на себя миссию домашнего тирана. Обрадовавшись отведенной мне второстепенной роли, начинаю ласковые уговоры:
— Ангел, мы, беглые и бездомные, и себя-то прокормить не всегда можем. Мы живем в вечной опасности. Посуди сама, куда нам еще собака?
Она упрямо выставляет вперед подбородок и смотрит на свои кроссовки:
— Он самый лучший пес на свете.
И что, скажите на милость, с ней теперь поделать?
Беспомощно поворачиваюсь к Клыку.
— Ангел, — сурово вступает он, а она смотрит на него невинными голубыми глазами, сияющими с неумытого усталого личика.
— Как только ты перестанешь за ним ухаживать, с первого же раза с ним распрощаешься. Понятно?
С лучезарной улыбкой она бросается обнимать Клыка, а я остолбенело смотрю, как он ласково гладит ее по голове.
Он, конечно, сразу усек выражение моего лица:
— Никогда не могу устоять перед ее умоляющим взглядом. Ты же знаешь, это моя всегдашняя слабость, — шепчет он мне на ухо.
— Тотал, тебе можно остаться! Нам разрешили! — и Ангел блаженно прижимает к себе его маленькое пушистое тельце. Счастливо взвизгнув в ответ, Тотал подпрыгивает от радости.