— Собирался серьёзно поговорить, поговорим. Поужинали приятно, провалиться им обоим, — сокрушался бурча.
Можно было надеяться подобной встречи не состоится, глупо. Как и разговора, что предстоит. Предусмотреть реакции Алексы невозможно, слишком непредсказуема. Врятли ей понравится обмен состоявшийся между нем и Уимбергом.
Только сели, стало заметно, Алекса получила повод бесноваться. Отказывается от меню.
— Отдаюсь всецело вашему...
— Алекса.
— Алекса, Алекса, Алекса... Слышу изо дня в день. Что вы меня дёргаете постоянно, — сдерживается, голос не повышает. — Не надо ждать пока подобрею, я ненавижу Уимберга за манеру ничего не говорить, держать в неведении, постоянно делает из меня идиотку.
— Я тебя понял.
Подзывает официанта, отказывается от заказа, бросает несколько купюр на стол и за руку выводит проч. На улице неожиданно обнимает не доходя до машины.
— Поехали ко мне, — обхватывает лицо ладонями.
Пристально смотрит в глаза, хочет, но не целует, ждёт решения.
— Поговорим, побудем вдвоём, больше не могу без тебя. Мне катастрофически не хватает тебя, становлюсь неадекватным. Ломает...
Алекса не ответила, коснулась близких губ. Зачем он так делает, устоять невозможно.
Ответ засчитал, без лишних слов стремительно рванул к родным стенам, спрятать добычу за высоким забором, под охраной. Не сбежит. Чувствует, девчонка негодует, желает напомнить о договорённости. Жаждет информации, довезти бы разговор до дома.
— Будешь поступать со мной как Андрей?
Сама чуть морщится, откровенно начала. Не ответил, сбавил скорость, съехал на обочину. Тёмнота, заметно опускается туман, Алекса испуганно осмотрелась. Обстановка вокруг, мороз по коже. Грановский давит негативными эмоциями, тяжело справляется с собой. Взгляд в никуда и ей становится совсем страшно. Неужели новый удар по внутренностям, снова что-то сразит наповал. Сердце ускорилось.
— Хочется рассказать в двух словах и забыть.
Алекса улавливает злобу в голосе, фальшивое спокойствие.
— Лина бывшая, не произносится моя. Просто бывшая. Можно было бы на этом и закрыть тему, да только знаю, обязательно кто-то влезет и донесёт по своему.
Взгляд на девчонку. Секундное колебание, всё ли выдать или только суть.
— Спустя год отношений она спуталась с Меркелем, который на тот момент работал на меня. Наворотили делов вдвоём за моей спиной и когда запахло палёным, сбежали за границу. Лихо тогда слепого идиота уделали. Меркель бесстрашный, быстро вернулся, а потом и она, под крыло Уимберга переметнулась. Говорят Уимберг увёл её у Меркеля, с тех пор больше не друзья.
Настала тишина, Алекса тяжело переваривала. Все друг с другом связаны и вертятся вокруг неё по разным причинам. Взрыв мозга сплошной. Между тем чувствовалось волнение Грановского.
— Это не всё?
— Не всё. Чтобы избавиться от Уимберга, пришёл к нему с предложением. Я не трогаю Лину, а он уходит с дороги и оставляет нас в покое. Согласился, у него выбора не было. Либо отправить свою взбалмошную женщину за границу, а она там сидеть не хочет, либо не препятствовать нашему с тобой общению.
Алекса что-то хотела сказать, пересилила себя, сжала упрямо губы. И снова здрасте, обмен значит.
— Теперь всё.
Её выражение лица в этот момент сложно было расшифровать. Потянулся обнять, отказалась, убрав руки от себя. Давая время осмыслить и правильно понять, выехал на асфальт. Алекса промолчала всю дорогу, а как только остановились возле ворот, развернулась всем корпусом и спросила:
— Готовить умеешь?
— Есть чуть-чуть, — озадаченно ответил Грановский.
— Придётся срочно научиться, я осталась голодная, а теперь ещё и злая голодная.
— Намек понял, — расцвёл улыбкой.
Переводя дыхание, гладит ей лицо, касается распухших губ, он готов целовать их вечно. Собственный райский цветок, только для него. Месяц как Алекса в его доме, спальне, ежедневно видит, слышит, касается, а насмотреться всё равно не может.
Раздаётся нетерпеливый стук в дверь.
— Мы ещё спим! — рявкает Грановский.
Какой тут спать, когда гормоны буйствуют. Только она со стоном открывает глаза, достаёт коробочку розовую из-под подушки. Алекса прочистив горло привстаёт, придвигаясь к изголовью, взгляд до сих пор одурманен страстью. Таскает с собой уже который день, не знает где не выглядеть идиотом, сожрали чувства уверенность под ноль. Грановский рта раскрыть не успевает, как в дверь снова стучат, да так, что стены дрожат.