Лишь теперь Генрих понял, кто к нему явился. Имя директора Марсианской астроботанической станции Сильвестра Брантинга было известно и на Земле.
Это он десять лет назад вырастил калиопис — ветвистое дерево с толстым стволом, с могучими корнями и физиологией, разительно непохожей на физиологию всех других растений.
Удивительным было уже то, что калиопис размножался спорами. И то, что он без затруднений рос в безводных пустынях, почти при полном вакууме, отсутствии освещения, при морозах, падающих ниже пятидесяти градусов.
Жизнестойкие в трудных условиях дальних планет растения выводили, кроме Брантинга, и другие земные ученые, но калиопис получился уникальным: никакому ботанику еще не удавалось столь совершенное создание. Гигантская корневая система калиописа не только поглощала соки грунта, но и выделяла свою клейкую, не замерзающую при морозах жидкость, растворяющую твердые частицы почвы и разлагающую почти все соединения, где имелись кислород, водород и углерод. Из высосанных в почве элементов калиопис выстраивал свой ствол, свои ветви и листья, а излишек выбрасывал наружу: вокруг каждого дерева стояло облако водяного пара, насыщенного кислородом и углекислотой. На многих равнинах Марса уже появились леса калиописа, непрерывно обогащающие скудную атмосферу. По расчетам, лет через пятьдесят атмосфера Марса должна была сравняться с земной по содержанию в ней кислорода и углекислого газа. Специалисты по Марсу предсказывали появление в будущем столетии на безводной ныне планете рек и озер, а впоследствии и морей — так много синтезировали и выделяли водяного пара разрастающиеся калиописовые леса.
Но не одно это научное достижение сделало Сильвестра Брантинга знаменитым. На одной из сессий Академии наук Брантинг предложил внедрить калиопис и на Земле. Ученые с редким единогласием восстали против его проекта. Жадно захватывающие земную почву калиописы быстро подавили бы всякую иную растительность. И так как калиопис рос и днем и ночью, и летом и зимой, то дыхание его вскоре изменило бы состав земной атмосферы, а это могло привести к опасным последствиям… «Переселение в древние времена в Австралию кроликов покажется безобидной шуточкой рядом с разведением в той же Австралии одной калиописовой рощицы», — высказался на сессии президент Академии наук Альберт Боячек. В другом выступлении старый ученый прибегнул к формуле более резкой: «Я скорей предпочел бы узнать, что нашу милую зеленую Землю засыпали чумными бациллами, чем увидеть на ней хоть один калиопис, который, не отрицаю, необходим и полезен на Марсе».
Брантингу надо было отступиться, когда он встретил дружное сопротивление специалистов. Он проявил непонятное упорство. Он потребовал всенародного обсуждения. Формально он имел право выносить любое свое предложение на суд человечества, но всех поразила запальчивость, с какой он использовал свои конституционные права. Как и следовало ожидать, обсуждение завершилось полным провалом Брантинга. Из шести миллиардов людей на Земле и на планетах лишь около ста человек поддержали Брантинга. Большой совет объявил запрет на ввоз спор калиописа на Землю. С той поры о Брантинге, обиженно замкнувшемся на своей марсианской станции, никто на Земле не слыхал. Во время порожденной им шумихи часто назывались имена его помощников, среди них, вероятно, и Джона Цвиркуна…
Все это мигом пронеслось в голове Генриха, когда Цвиркун назвал своего научного руководителя. Но это не объяснило, почему гость явился именно к братьям, и Генрих сказал об этом.
— Сейчас все станет ясно, до изумления ясно! — заторопился Цвиркун, еще быстрей сдергивая с лица гримасу за гримасой. — Не беспокойтесь, я ничего, абсолютно ничего… — Он вдруг окаменел, выпучил глаза, прикрыл рот и, медленно раскрывая его, снова выдавил из себя, как бы через силу: — Брантинг на Земле! Он взял отпуск.
Генрих, однако, не усмотрел криминала в поездке ученого на Землю. Каждый работник имеет право проводить свой отпуск, где ему хочется. Уважаемый Джон Цвиркун тоже, очевидно, прилетел с Марса, однако это еще не повод, чтобы Генрих рвал на себе волосы.
— Я не требую, чтобы рвали на себе волосы, отнюдь нет! — поспешно объявил гость. — Подобные экстремальные требования, тем более совершенно бесцельные… Но вдумайтесь в ужас ситуации, вдумайтесь в ужас… Мне страшно об этом говорить, но я не могу умолчать. Гений человечества профессор Сильвестр Брантинг сошел с ума!