Мальчик незаметно для себя перестал плакать, но жалость к себе не проходила. Скорее бы настало время, когда он вырастет. Тогда Андрей покажет всем и особенно отцу за свои детские обиды.
6
В это время Коновалов-старший, ничего не подозревающий о мыслях сына, не спеша заряжал ружье. Здесь в небольшой низине, среди камышей, водились утки. В каждый свой приезд на дачу Виктор ходил охотиться именно сюда. И каждый раз жалел, что не имеет собаки. Жена категорически возражала против собаки. Не бог весть какой охотник, стрелял Коновалов, тем не менее, неплохо. Сбить пару уток для него — дело нехитрое. Проблема найти их потом. Чтобы отыскать подбитую дичь, приходилось часа два бродить среди камышей по колено в воде, с трудом вытягивая ноги из вязкого, противно чавкающего ила. Чаще бывало, что из четырех-пяти подстреленных птиц он находил две, а то и одну. Любой охотник мечтает, чтобы утки не улетали, а кружили прямо над головой и, убитые падали на сухую землю. Виктор — не исключение, он тоже желал такого.
Не спеша, он приготовился. Негромко крякнули взводимые курки. Очень кстати солнце закрыло, неизвестно откуда появившееся в чистом небе, облако. Прицеливаться стало намного удобнее. Солнечные лучи теперь не мешали. По камышам пробежал ветерок, как бы предупреждая копающихся в них птиц. Утиное кряканье моментально стихло. Замолкли и бестолково орущие лягушки. Низина, словно живое существо, притаилась, предчувствуя опасность. Время потекло, как нарочно, медленно, растягивая секунды до минут.
Вновь прошелестел ветер. И тут, из камышей выпорхнула утка. Виктор сбил ее первым же выстрелом. По взлетевшему вслед селезню он промахнулся. Селезень шел ровно, но в момент выстрела резко нырнул вниз. Дробь прошла верхом, не задев его. Виктор выругался, закипая злостью, как тогда, на прошлой неделе, когда он принимал на заводе одного из самых солидных клиентов. Заказчик, молодой, толстый, по фамилии Ивонин, вел себя раскованно, подшучивая над Коноваловым и, как показалось Виктору, посматривал на старшего мастера презрительно. Выросшие, как грибы после дождя, молодые и нахальные дельцы всегда раздражали Виктора: «Жизни не знают, а мнят из себя…». Обсуждая вопросы качества, он тогда чуть не взорвался. Ему захотелось врезать молодому выскочке прямо в жирную физиономию, но он сдерживался, растягивая на лице дежурную улыбку. От его поведения тогда зависела судьба выгодного заказа, а значит и заработков. Горячности его на заводе не простили бы. Воспоминания об этом случае портили Виктору настроение.
С первыми выстрелами из камышей сорвалась вся утиная стая, но не улетела, а беспокойно крича, как и хотелось охотнику, закружилась прямо над головой. Виктор, не сходя с места, расстреливал мечущихся птиц. Он быстро отбрасывал в сторону дымящиеся гильзы, забивал в стволы новые патроны и стрелял, стрелял. Доступность добычи заводило его все больше и больше. Вскоре кусты и берег вокруг были усеяны тушками убитых птиц. В воздухе, то опускаясь, то поднимаясь вверх от ветра, летали перья несчастных. Виктор остановился, беспокойными глазами обшарил все вокруг. Тот же берег, кусты, ничего нового. Только бестолковые птицы кружат, истошно крича. Надоело. Легкая добыча уже не устраивала его. Незнакомая доныне жажда крови требовала большего — встречи с настоящим противником, вкусить радость победы над ним.
Справа затрещали кусты. Охотник обернулся. «Кабан!» — Радостно запрыгало сердце. Повинуясь его желанию, ломая ветки, из кустов медленно вышел огромный седой секач. Виктор судорожно перезарядил ружье оставшимися патронами, и тут вспомнил, что в них мелкая дробь, для охоты на уток. Картечь осталась в домике, в рюкзаке. Сколько раз он приезжал сюда, но ни разу не видел крупных животных и потому перестал брать картечь с собой. Виктор не испугался, а наоборот, опасность возбуждала, взвинчивая охотничий азарт. Он яростно желал схватки. Игра со смертью. Как в средние века. Один на один. Без правил и ограничений, где цена боя — жизнь.