Нет. Я, конечно, ничего не имею против.
Учёба всегда давалась мне легко. Наверное, потому что я всегда была любопытной. От того и читала бесконечное количество книг. Расспрашивала обо всем взрослых, порой задавая каверзные вопросы, а порой и вовсе, такие, что папа стопорился, не зная, что на это ответить. Поэтому приходилось вмешиваться маме. Ко всему прочему, я довольно ловкая и изворотливая. Что скорей всего досталось мне тоже от мамы. Когда она в прошлом году разбила машину, которую отец подарил ей на день рождения, заказав в эксклюзивном салоне, то вместо привычного покаяния — вывернула все так, что в итоге папа же и ходил с ней по магазинам, чтобы у Светочки (то есть моей мамочки) успокоились нервы.
Не скажу, что она частенько пользовалась своими навыками, но в крайних ситуациях, как в этой или в той, когда в одиннадцатом классе, на выпускной, отец запретил мне идти со всеми на берег, потому что, выражаясь его словами: «Там сплошь проституция и совращение!» — мама сумела его переубедить. И выпускной по итогу вышел отменным! Правда не без особых приключений…
Иными словами, я не понимаю, когда преподаватели пытаются наставить нас на путь истинный, каждый раз повторяя одно и тоже. Думаю, вряд ли слова о том, что образование в нашем веке — огромная составляющая светлого будущего, а если ещё и мозги имеются, то и прочного! — как-то повлияют на человека, которому на это совершенно плевать.
Мы не можем заставить кого-либо принимать наши суждения и умозаключения за истину. Ведь только мы — ориентир своего будущего. Того, как именно сложится наша жизнь. Поэтому бессмысленно распинаться и, словно попугай, повторять одно и тоже из года в год. Поскольку фишка совсем в ином…
— Надеюсь твой образ окончательно готов, потому что я… — Она делает таинственную паузу, поэтому я отрываюсь от своего занятия и заинтересованно смотрю на неё, — выбрала тебе жертву!
— Акимова, окстись! Какая жертва? — Я усмехаюсь и мотаю головой, порой поражаясь её кровожадности.
В конце-то концов, не опыты же мы собрались ставить!
— Как это какая? Жертва твоего непомерного обаяния! — Она, усмехнувшись, торжественно хлопает в ладоши. Но тут же выставляет указательный палец вперёд и настоятельно произносит: — Правда, при первой встречи, не рассказывай ему про свою «удачливость», которая не оставляет тебя по жизни, да так и липнет на твою прекрасную задницу.
М-да, о том, что я с детства «особо удачливая» знали все, с кем я только когда-либо пересекалась!
Нет, а что? Что я могу поделать, если моя персона вечно встревает в сомнительные переделки, а пятая точка — вечно ищет себе приключений!?
Я не то чтобы — неудачница. Не сказала бы. Ведь у меня есть деньги. Семья. Дорогие вещи. Навороченные гаджеты. И вообще, все, что душа пожелает! Однако…со мной постоянно что-нибудь случается! То форс мажоры, то непредвиденные ситуации, в которые порой приходится вмешиваться родителям, чтобы помочь мне. Порой я и вовсе встреваю в неоднозначные истории.
Зато потом: «Будет, что рассказать детям!» — как выражается мой дедуля — Дмитрий Александрович.
— Вообще-то, суть эксперимента заключается в том, чтобы я смогла показать себя настоящую. Без прикрас и каких-либо масок. И при этом понравиться человеку.
Акимова неоднозначно хмыкает.
— Лисцова, ты умом тронулась? Думаешь, если парню показать при первой же встречи: какая ты — в его глазах запляшут сердечки, и он тут же влюбится?
Я задумчиво грызу кончик ручки и, улыбнувшись, киваю.
— Почему нет?
— Да потому что ты у меня до сих пор дитё наивное! Вот почему! — Она тяжело вздыхает и щурится, глядя на меня. А затем всё же усмехается.
— Боишься проиграть, так и скажи. — Я пожимаю плечами и отвожу взгляд, желая продолжить свои шедевры мирового художества, но не успеваю. Эта заноза наглым образом выхватывает ручку из моих рук и говорит:
— Короче, ты окончательно подумала? Даю тебе шанс передумать. Правда тогда, моё утверждение: «Все парни одинаковые и внешность все равно для них будет на первом месте, чем всё остальное» — становится истиной и не подлежит обжалованию.
— Ага, разбежалась! — Я мотаю головой. — Это ложь! И неважно, как ты выглядишь. Можно быть страшной, но при этом запасть кому-нибудь в сердце, лишь потому, что ты — это ты. Главное не внешность, главное душа! Поэтому не надейся, Ликунчик! — Я усмехаюсь, дёрнув ее за щеку, когда она кривится на то, как я коверкаю ее имя. — Я докажу тебе, что душа — главный критерий всех человеческих чувств!