– Контрольный выстрел, – я аккуратно сняла перчатку с правой руки. Майлз завороженно наблюдал, как разминаются женские тонкие пальцы. – Если и это ощутишь, значит, все получилось.
Момент истины был куда страшнее, чем момент подключения биокомпонента. Андроид застыл, глядя мне в глаза. Я же, повернувшись боком, нависла раскрытой ладонью над его подтянутым торсом. Теплая улыбка не сходила с моего лица. Всю свою жизнь я была человеком тактильным – люблю, когда обнимают, гладят по волосам, люблю, когда аккуратно касаются кожи. Любые прикосновения для меня, как сказка. И я даже завидовала Майлзу, которому пришлось ощутить весь мир прикосновений в первый раз.
Коннор продолжал наблюдать за нами, разве что слегка нахмурив глаза. Его диод мигал голубым цветом, что говорило о легкой дисфункции психических свойств, однако его заинтересованность могла быть следствием вшитой «Киберлайф» склонности к изучению всего нового. Как Коннор и напоминал постоянно, он детектив. Для детектива внимательность и любознательность – важные свойства.
Наконец, рука аккуратно опустилась на биосинтетическую кожу Майлза. Андроид, вновь неосознанно, отключил систему дыхания, глядя на меня завороженными глазами. Я же улыбалась, понимая, какой мир открывается перед девиантом в данный момент.
Легкое гладящее скольжение ладони по коже вызвали у девианта ответную улыбку. Светловолосый андроид напрочь забыл о холодном столе, полностью отдавшись ощущениям тепла на животе. Атмосфера вокруг царила такая странная, что я бы не покривила душой, назвав ее волшебной. Это и впрямь было волшебно. Заставить чувствовать машину ощущать окружающий мир всем своим телом… я определенно делаю успехи в своих навыках.
– Очень теплая… – не спуская с меня изумленных глаз, прохрипел девиант.
– К сожалению, я еще не доработала контроллер, так что управлять ощущениями, как дыханием, ты не сможешь, – желая уже убрать руку, я оторвала ладонь от торса Майлза. – Так что тебе следует быть аккуратнее с окружением, потому что боль не так приятна, как…
Я не успела договорить. Слова оборвались в тот момент, когда девиант, все еще смотря на меня в упор, перехватил руку за запястье и заставил вернуть ее обратно.
Как долго мы находились вот так, улыбаясь друг другу и глядя в глаза? Мне нравился его немой восторг, еще больше нравилось осознание, что ему приятны мои прикосновения. Мало ли как могут отозваться касания у девианта, особенно у того, что длительное время был вынужденным сексуальным партнером. Но Майлз не скрывал своей полуулыбки, впиваясь в меня благодарными, голубыми глазами.
Вскоре андроид все же изъявил желание покинуть подвал. Он напрочь забыл о наблюдающем за нами Конноре, даже едва не забыл одежду. Напоминание о последней не сразу вывело девианта, ощупывающего бетонные стены на предмет шероховатости, из раздумий. Однако когда в воздухе прозвучало слово «футболка», Майлз с нетерпеливой полуулыбкой принялся натягивать на себя одежду. Футболка ему понравилась. А вот куртку он поспешил снять, аргументируя одним словом «жарко».
– Как долго ты еще будешь работать? – вкрадчиво спросил девиант, когда я повернулась к компьютеру, дабы заняться другими делами.
– Не знаю, может, еще часа четыре, – компьютерный стул скрипнул, и близко прозвучавший звук заставил Коннора быстро вернуться в прежнее положение, шурша кабелем по столу.
– Хорошо… – Майлз продолжал осматривать свое тело, то и дело, что проводя по предплечьям собственными ладонями. – Я подожду. Хочу кое-что обсудить.
Ответом ему был кивок головы. Андроид, не отрываясь от своих рук, побрел прочь по лестнице. Вскоре сверху донесся звук захлопывающейся двери.
– Что вы сделали с ним? – только после исчезновения агрессивно-настроенного к нему девианта, Коннор повернул ко мне голову, смотря блестящими глазами.
– Позволила почувствовать этот мир так, как чувствует его человек.
– Разве это возможно? Подобные вмешательства могут обернуться для него летальными последствиями, – учтиво заметил Коннор, вскинув темные брови.
Как же мне хотелось после случившегося грубо закрыть рот детективу. Этот момент был и вправду прекрасным, таким трепетным, а эта машина сейчас просто берет и дербанет все на куски из-за своих дурацких установок «Киберлайф». Я смерила RK800 с выбившейся прядью укоризненным взором, как бы прося замолчать. Андроид, задумчиво вернувшись к потолку, перестал подавать голос.
Анализ и впрямь выявил отклонения в системе самодиагностики. Повреждения были незначительными, но чаще всего такие следы остаются после сильного эмоционального всплеска у машин. В который раз я задумывалась над тем, что именно произошло в доме Златко.
Обширные лужи не успевающей засыхать крови под машиной говорили о том, что повреждение насоса было длительным. Такое количество тириума при такой трещине может теряться очень долго, тем более, что в районе трещины образовался своеобразный тириумный тромб. Коннор потерял кровь не за раз так много. Он истекал ею несколько дней. Возможно, даже начиная с того самого дня, как машина попала в дом ублюдка. Но тогда какого хрена Коннор не вызвал «Киберлайф»? И почему утверждает, что ничего не помнит, если вся остальная его память в порядке? Златко не стал бы удалять определенные куски. Мужчина вычистил бы все подчистую, а значит, он просто не успел этого еще сделать. В таком случае, напрашивается вывод.
RK800, он же Коннор, он же передовой прототип врет. Осталось узнать, зачем ему это.
– Вы бы не могли установить мне такой же датчик?
Эти слова, словно вдогонку к мыслям, окатили меня ушатом ледяной воды. Я резко повернула головой к андроиду, что смотрел строго перед собой. Его диод мигал желтым. Что-то подсказывало мне, что это далеко не попытка подсоединиться к сети.
Как ошпаренная, я откинулась на спинку стула, повернувшись к RK800. Одним лишь взглядом требовала ответа, который незамедлительно получила:
– Мне бы хотелось узнать, каково это. Стоит ли рассказывать инженерам о возможности добавления данной функции в…
– Если ты хочешь от меня содействия, – тут же прервала я поток словесной официальной мишуры машины. Коннор застыл с приоткрытыми губами. – То лучше говори честно. Я не стану работать с тобой, пока ты тычешь своей компанией на каждом слове.
Некоторое время царило молчание. Держа руки на груди, я мимолетно посматривала на диагностические экраны. Уже через минуту начинала терять интерес к машине, все чаще задерживаясь на мониторах, однако Коннор аккуратно повернул ко мне голову, скрыв желтый диод в поверхности металлического стола.
– Я хочу знать, каково это – чувствовать.
Он смотрел так спокойно, так отстранено, словно бы я заставила его произнести вслух самую страшную тайну. И оно так и было. Мне остро хотелось вспомнить слова машины о том, что она не может желать, однако я сдержала себя, неосознанно просчитывая, как долго теперь с накопленным опытом и полученным знанием получится собрать новый биокомпонент. Их-то в боксе было еще три штуки – собирались на всякий случай, учитывая, как много пало их собратьев после неудачных попыток. Его настроить теперь будет не трудно. Труднее будет собрать в самом Конноре ячейку.
– У меня есть только одно условие, – согласно кивнула головой я, покачиваясь на стуле. Коннор внимательно приподнял голову над столом, заставляя кабели шуршать. – Ты перестанешь мне тыкать законом и тем, что там хочет твой «Киберлайф».
Андроид неуверенно сощурился, но после нескольких секунд раздумий кивнул головой так сильно, насколько мог. Диагностику пришлось остановить.
Как я и ожидала, потратить больше времени пришлось на создание ячейки. Коннор старался не смотреть на меня, нависшую сверху, чем несказанно радовал погрязшую в кропотливую работу душу. Даже не знаю, зачем я согласилась. То ли желание побесить Майлза, то ли увлекли эти странности в поведении революционного прототипа. Однако ячейка была готова через три часа, я же представляла себе, как будут с утра трястись руки от столь филигранной работы.
Биокомпонент кодировался куда быстрее, чем все его собратья. Теперь я знала наверняка все свои ошибки, видела недочеты и пробелы в работе, знала, куда стоит обратить внимание. Кодировка по намеченному плану произошла в считанный час, и теперь под стеклянным куполом лежал новый, тактильный датчик. Все это время между нами царило молчание. Лишь один раз, когда я трижды выругалась нецензурным словом, Коннор осторожно попросил не использовать столь грубые выражения. Мол, мешают сосредоточиться. На чем он там сосредотачивался, мне не ясно, но я все же послушала машину, в случае чего мысленно крича благим матом.