Надев перчатки, я учтиво попросила разрешения у машины залезть в его грудную клетку для изъятия биокомпонента и чипа. Коннор был слегка удивлен моей просьбе дать добро. Слегка даже не то слово. Андроид хмурился, смотрел на меня, как на идиотку, то и дело, что подмечая мое странное поведение. Он машина, верно? Зачем спрашивать у него разрешение? Данный момент стал пиком для его психики. Доселе перемигивающийся диод на виске окрасился в желтый цвет. Это заставило меня сделать вывод, что у машины ранее никто и никогда не спрашивал разрешения вторгнуться в личное пространство. Оно и понятно. Ведь для большинства людей – особенно для инженеров и технологов «Киберлайф» – машины всего лишь набор программ. Ничем не отличаются от компьютера. Никто не спрашивает у компьютера прежде, чем запихнуть в его ячейку флэш-карту. У андроидов, по мнению людей, действует тот же принцип. Мне же, проникшейся к RK800, это вдруг стало значимым. Ну… в какой-то степени.
Выудив биокомпонент, я поспешно спрятала его в стерильный бокс. Чип, что должен помогать центральному процессору контролировать работу искусственного органа, так же был выужен из машины и теперь помещен под стеклянный купол на столе. Правый верхний монитор оповестил о подключении. Теперь мне оставалось лишь дособирать код и испытать на машине.
Время перевалило за двенадцать, когда я, перебрав тысячи кодировок и комбинаций, проведя транскрипцию и рекомбинацию составных элементов в полном молчании, наконец решила опробовать контроллер на Конноре. Чип вместе с биокомпонентом отправился в грудь машины. Должна была мысленно похвалить RK800: пока Майлз во время подобных процедур пялился на меня во все глаза от напряжения, тем самым нагнетая его еще больше, Коннор спокойно смотрел в потолок, не обращая внимания на манипуляции в своих системах. Меня это больше, чем устраивало. Ощущение чужих взглядов во время процедур воспринималось, как на экзамене – страшно ошибиться, пусть даже ты и знаешь, что делаешь все идеально.
Собранные в хвост волосы не мешали мне, однако приятно шуршали по белому халату, оттеняя шум старенького процессора. Вернув чип и биокомпонент обратно, я уже без опаски включала орган, без опаски смотрела на машину, чей диод горел желтым из-за перенастройки системы. Диагностика андроида закончилась еще до того, как я принялась работать с контроллером, так что теперь не стоило бояться за целостность полученных результатов.
– Ну-ка, попробуй отключить и включить, – не стягивая перчатки, я посмотрела на машину со всей суровостью, на которую была способна.
Коннор несколько секунд мигал желтым диодом, после чего слегка нахмурился. Еще через некоторое время машина утвердительно произнесла:
– Я ничего не чувствую. Думаю, это тот самый эффект, которого вы желали достигнуть.
– Что ж, тогда можно поставить очередную галочку в своем резюме и приступить к следующей задаче.
Словно бы в подтверждение своих слов, я оттянула резиновую перчатку на запястье и тут же ее отпустила. Хлопок резины отдался от кожи звонким шлепком. Коннор на это никак не среагировал. Обидно.
Решив устроить себе небольшой перекус, я без предупреждения вышла из подвала, оставив халат и перчатки на столе. Приготовленное на пару мясо было отправлено в желудок – Майлз постоянно пытается все делать на пару, надоел уже своими вечными придирками к моему здоровью – я наполнила вторую кружку кофе и попыталась дозвониться на девианта. Майлз не ответил – сбросил звонок. Я знаю, он не любит, когда я звоню. Предпочитает делать звонки сам, не отвлекаясь от работы… но вид горящего дома Златко до сих пор крутится у меня перед глазами, и потому я не могла найти себе место, блуждая от одного угла гостиной к другому. Телефонная линия была атакована уже в четвертый раз, однако девиант все так же сбрасывал. Уже представляю, как он меня там осыпает «комплиментами». Для пущей убедительности не хватает только начать…
– И-к.
…икать.
Схватившись за горло, я с ошарашенными глазами встала посреди гостиной. Телефон тут же был откинут на диван, в желудок отправлено сразу два бокала воды. Пусть лучше кофе остынет, чем я продолжу разрывать тишину в подвале своими неэтичными звуками.
Икота прекратилась только через десять минут. Едва организм пришел в норму, я привела себя в порядок – сделала умное лицо, зачесала волосы в нормальный хвост, взяла кружку кофе – и спустилась обратно в подвал. Коннор продолжал лежать на столе, бездумно глядя в потолок.
– Ну, что ж. Одна задача выполнена. Теперь займемся твоей самодиагностикой.
Коннор недоуменно посмотрел на меня снизу вверх. Что-то подсказывало, что именно я услышу в свой адрес, прихлебывая из кружки кофе с совершенно безучастным видом. Шум процессора продолжал нарушать тишину, при этом давая мне возможность не испытывать неловкость от молчания рядом с охотником.
– Разве сканирование моих функций не является вашим приоритетом? – с намеком осведомился RK800, вскинув брови. – Почему вы поступаетесь своими целями ради восстановления моих систем?
Знала бы я ответ на этот вопрос. Ах да, знаю. Потому что ты чертовски идеален, Коннор!
Так бы я ответила машине, если бы у меня не было мозгов. Однако хоть какая-то извилина все еще работала, и я, держа одной рукой кружку у рта, беспечно хмыкнула, как бы давая понять, что в моем поведении нет ничего необычного.
– Наверное, потому что вид сломанной машины вызывает у меня дискомфорт, – немного подумав, выпалила я без задней мысли. Задняя мысль тут же подоспела из уст сощуренного андроида.
– В таком случае, я удивлен, что до сих пор лишен конечностей.
– Я очень жалостливый человек, но далеко не дура, чтобы давать тебе возможность перемещаться. Тем более сейчас, будучи одна в доме.
– Девиант, которого вы скрываете, так часто покидает дом? – спокойно спросил Коннор.
Его обращение к Майлзу через использование слова «девиант» несколько напрягало. Я, видящая в нем друга и соратника, не могла воспринимать его, как отклонение. Ведь именно это и подразумевает слово «девиантный» – неправильный, ненормальный, неадекватный.
– Бывает иногда. Но тебя эта информация точно не касается.
Ответ Коннора удовлетворил. Охотник на девиантов вернулся взором к потолку, давая понять о потерянном интересе к вопросу. Я же, опустошив половину кружки и только теперь ощущая бодрость, уселась в кресло. Теперь моей работой являлось восстановление системы диагностики машины, повреждения которой выявились еще прошлым днем. Увы, работы было немного, но она была самой нудной – сбор разорванных цепей кодировок, характерных для…
Застыв перед зелеными кодами, я искоса глянула на машину, что недвижно смотрела вверх. Кодировка была не просто поломанной – она была разобранной на части, подверженной транскрипции собственной системой. Иными словами, никто не занимался разбором шифра. Программы машины самостоятельно принялись разворачивать коды для того, чтобы вновь перезаписать их и вернуть обратно. Такое происходило у многих встреченных мною девиантов, однако у большинства они все же собирались обратно, тем самым позволяя системе самодиагностики работать исправно. Но не на этот раз. Не у этой машины. И это было бы не так страшно, если бы не то, на что прямым текстом указывала разобранная и расставленная по полочками система кодировок.
Встряхнув мысли, я нахмурено сосредоточилась на сборе шифров обратно в рамки. Процесс был ручным, скучным, но понимание того, в чьей системе именно я проделываю эту работу, не давало мне по настоящему заскучать. Мысли и подозрения закрадывались в голову ежеминутно, как бы я не старалась отвлечься.
Процесс восстановления был не долгим. Двадцать минут на сборы системы, еще десять минут на перезапись протоколов. Время от времени диод Коннора переливался золотым цветом, что было хорошим признаком: машина фиксирует изменения в порушенной программе, спешно принимающей подобающий вид.
– Коннор, будь добр, – убедившись, что система цела и работает, я вежливо обратилась к машине, при этом не спуская взора с выведенных на экран процессов самодиагностики андроида. Показатели горели зеленым, давая понять, что система готова к работе, однако убедиться в этом можно было только одним путем. – Ответь, каков процентов тириума и какой шифр имеет тактильный датчик.