Устало вздохнув, я присела на самый край хирургического стола. Ткань платья скрывала кожу на бедрах от металлического холода, и в какой-то степени это удручало. Уж что-что, а именно прохлады моему телу, взбудораженному близким положением Коннора, не хватало. RK800 внимательно наблюдал за моими действиями, и, когда я вскарабкивалась на стол, учтиво отстранился, дабы не смущать меня своим присутствием. Зря, парень. Я бы очень хотела начать из-за тебя смущаться.
– Я и впрямь проработала на «Киберлайф» семь лет. Элайджа Камски, основатель компании, всегда считал, что свежая кровь и амбиции важнее уже накопленного опыта, и потому я успешно пробилась в компанию уже на последних курсах университета, – начать говорить о своем «криминальном» прошлом тяжело, тем более, когда оно изрядно подпортило тебе жизнь. Усевшись на стол, я тут же почувствовала тяжелую усталость на плечах. Руки моему взору были куда интереснее, чем сам собеседник, что теперь не спускал с меня глаз. – Мне нравилась моя работа… порой приходилось сидеть до часу ночи, но все же компания позволяла чувствовать себя частью чего-то крупного и значимого. Муж не одобрял моего трудоголизма, зато в двадцать три года я и впрямь стала самым молодым самостоятельным инженером-кодировщиком.
Воспоминания мелькали, точно черно-белые кадры. Быть стажером в крупной организации всегда нелегко – мало того, что первые полгода ты работаешь бесплатно, так потом, если тебя утвердили, первый год впахиваешь с утра до ночи за гроши, оставив личную жизнь за дверями компании. «Киберлайф» для меня была как вторая семья. Бывали и сложные моменты, но на какой работе их нет?
– Ваш реабилитационный период после аварии должен был составлять минимум половину года, без учета нахождения в коме, – Коннор вовремя уловил пустые дыры в моей биографии, и потому поспешил их озвучить. Я не была против вопросов. Мельком глянув в лицо недоумевающей машины и отметив золотой диод, я слабо улыбнулась и вернулась взором к рукам. – Но вы пробыли в недееспособном состоянии всего три месяца. Почему?
– Я очень сильно любила свою работу, – саркастично протянула я, только сейчас понимая, что и впрямь оставляла свыше семидесяти процентов времени в стенах «Киберлайф». – Но на самом деле работа просто позволяла мне не уйти в себя. Муж ушел, ребенок мертв. Семьи нет. Мне нужно было за что-то цепляться, и я стала проводить в «Киберлайф» сутки напролет.
Должна была признаться, то был один из самых лучших периодов в моей жизни. Утро начиналось с кофе, потом пять часов работы, потом перерыв на обед, снова пять часов работы, и только после этого… еще пять часов работы, потому что домой не хочется, потому что дома пустота. Муж пробыл со мной весь реабилитационный период, однако едва я смогла самостоятельно жить – тут же покинул дом. Я знаю, ему самому нужна была психологическая помощь после всего случившегося. Но как я могла оказать ему поддержку, если сама была сломлена под корень?
– Место инженера-кодировщика чем-то похоже на рабочее место полицейского в департаменте, – горечь в горле от нахлынувших воспоминаний о душевной боли вынудила сменить курс темы. Я поспешила подойти ближе к делу, надеясь, что Коннор не услышал, как несколько минут назад дрожал голос. Андроид между тем продолжал смотреть на меня внимательным взором, позабыв о холоде, отчаянии и торчащих из затылка кабелях, что струились вниз к столу. – Каждый имеет свой уголок в небольшом холле, но при этом вы сидите так близко друг к другу, что можно пожать руку без особых усилий. Моим соседом был парень, немец по происхождению. У него не было семьи, зато был огромный трехэтажный дом и Range Rover золотистого цвета. В какой-то момент я начала замечать за ним странности. Флэш-карты, сделанные под всякие несуразные мелочи вроде точилки или ластика. Он часто пропадал в отсеках офиса, куда нам, кодировщикам, было практически невозможно пробиться. Я старалась не обращать внимания на эти детали, поначалу списывала все на «показалось», потом просто пыталась не нажить себе проблем. А в какой-то момент во мне взыграло любопытство.
Слова отказывались срываться с губ. Ранее я так часто вспоминала момент, когда из чувства оскорбления за собственную компанию тайком подключилась к компьютеру коллеги и провела первый в своей жизни взлом чужой системы. Получилось все филигранно. Компьютер показал то, что так желает скрыть его хозяин, однако последствия у этого поступка были страшными.
– Вы взломали его персональный компьютер, верно? – тактично спросил Коннор, выведя меня из ступора.
– Да… да, я дистанционно взломала его компьютер, – ощущая усталость, я протерла свои глаза. RK800 ловил взглядом каждое мое движение, продолжая сиять золотым диодом. – Этот говнюк уводил информацию компании прямо из-под носа начальства. Увиденное меня настолько испугало, что я забыла стереть следы своего присутствия, хотя я все равно не знала, как это делается. Думала, что на следующий день подойду к пареньку и пригрожу руководством, но увы, подойти к нему мне была не судьба. На следующее утро охрана остановила меня прямо на входе, позже в моем компьютере нашли все то, что я видела ранее в процессоре этого парня.
– Вы рассказали следствию о том, что видели в системе этого человека? – в голосе Коннора, что ранее был обреченным и отчаявшимся, теперь мелькал интерес. Расследования были его стихией. Не удивительно, почему в его взгляде я больше не встречала недоверия.
– А какой толк? Его компьютер тоже проверили, но он был чистым, как душа младенца, – фыркнув, я уперлась ладонями о край стола. – Мне присудили пять лет тюрьмы, а этому ублюдку хоть бы что. Директорам было абсолютно плевать, они просто хотели как можно скорее избавиться от этой ситуации, пока не прознал руководитель.
Горечь на губах от рассказа накапливалась, грозясь просочиться в горло. Только этого мне не хватало – реветь на глазах того, кого знала всего несколько дней. Благо я все еще могу похвастаться спокойным нравом и потому беспечно смотрю в сторону, игнорируя выжидающий взор андроида.
– Знал бы мистер Камски, он бы наверняка разобрался во всем случившемся, – слова были полны обреченности. Ведь я и впрямь была убеждена в отношении начальника к своим подчиненным. Не раз за семь лет он показал свое благосклонное почтение к обычным трудягам из своей компании. – Он всегда показывал себя адекватным руководителем.
– Я не понимаю, – RK800, запрограммированный как исполняющий обязанности едва ли не самого детектива, никак не мог справиться с полученной информацией. Я понимала его состояние, его изумленный взгляд, его удивление в голосе. Компания, которой он так дорожил, которая его создала, просто плюнула на разбирательства, решив запереть непричастного человека в тюрьме. Как такое вообще возможно! – Сокрытие подобного инцидента невыгодно для компании. Непричастный человек просто сядет в тюрьму, а реальный преступник продолжит совершать незаконные действия.
Беззвучно усмехнувшись, я облизнула губы и с ироничной полуулыбкой полностью развернулась к машине. Его темные глаза впивались в меня в требовании пояснений, он отчаянно пытался найти ответы в моем лице, но чем больше смотрел на меня, тем сильнее хмурился.
– Коннор, представь, что ты – многомиллиардная компания, занимающая первые места в разработке высоких технологий, к тому же еще и имеющая правительственную поддержку в своем распоряжении, как условие сотрудничества с государством, – я буквально разжевывала каждое слово, изредка жестикулировала рукой, чтобы хоть как-то скомпоновать собственные мысли. Коннор, увлеченный абсурдностью ситуации, не замечал моих движений. Андроид смотрел мне прямо в глаза, видимо, пытаясь найти в них хоть намек на ложь. – Что тебе будет проще сделать: посадить потенциального преступника или придать случай огласке с последующим разбирательством и массовым увольнением?
Риторические вопросы никогда не требуют ответа, и потому они являются верными спутниками любого человека. Даже Коннор, осознав направление, к которому я клоню, не стал отвечать. Его тяжелый, с тихим негодованием взгляд отвернулся к противоположной стене. Мне по-прежнему нравилось смотреть на него, все так же блуждать взглядом по изящным чертам лица, рассматривать маленькие родинки, любоваться, как вздрагивают ресницы. Я давно перестала обращать внимание на золотой диод, теперь вызывающий ассоциации с чем-то прекрасным.