– А может, ты просто боишься быть деактивированным? – в шутку, приглушенно спросила я, не сводя взора с лица андроида, что снова становилось суровым.
– Я не говорил этого, – сдавленно ответил Коннор. – Лишь пытался донести до вас, что ко всему быстро привыкаешь.
Ты вообще не должен привыкать, Коннор. Не должен привыкать.
Облизнув губы, я досмотрела, как бегунок копирования достиг предела. Компьютер оповестил об окончании процедуры, после чего предложил продолжить манипуляции по удалению памяти. Выделенный участок был как раз на том самом месте, где мне и хотелось освободить машину от воспоминаний: девианты на трассе, Златко, я. Особенно я.
– У меня есть небольшая новость, Коннор, – компьютер отобразил красно-черное окошко с разрешением на удаление памяти с последующим отключением машины. Сидя в кресле боком к RK800, я все никак не могла решиться на нажатие кнопки. Было бы проще просто отдать приказ, не разговаривая с Коннором больше никогда. Я и так много допустила ошибок за последние несколько дней: рассказала Коннору о своем прошлом, залезла в его память, допустила сомнения у Майлза о моем отношении к детективу. И вот, я снова совершаю ошибку, решив обрисовать Коннору сложившуюся ситуацию. Не стоит и гадать, почему мне так хочется обсудить с ним такие вещи. Узнать, одна ли я схожу с ума в этом подвале, ощущая крепкую сине-красную нить, или же кое-кто так же не хочет покидать это место, в частности покидать мое общество.
Да… мне требовалось это знать. Требовалось слышать его взволнованный голос, требовалось видеть желтый или даже красный диод, требовалось чувствовать взаимную зависимость. Мне так хотелось, чтобы андроид принялся отговаривать меня от решения, оперируя ли рациональными фактами или безрассудными переживаниями – все равно! Лишь бы почувствовать себя нужной ему, плевать по какой причине.
Я молчала минимум минуту, пытаясь подобрать дальнейшие слова. Снаружи холодная, внутри сгорающая. Коннор заметил мое смятение, теперь тревожно глядя на меня снизу вверх.
– Мы покидаем город этим вечером.
Слова подействовали на андроида, как беспричинная оплеуха. Испуганно нахмурившись, RK800, шкрябая оголенными сгибательными механизмами, резко сел. Карие глаза старались найти в моих каре-зеленых ответы, но он не видел их там по причине еще не озвученных вопросов. Их же Коннор поспешил задать.
– Но ведь вам воспрещен выезд за городскую черту. Как вы собираетесь покинуть город?
Меня больше не пугало то, с какой резвостью RK800, он же полицейский, он же последняя разработка на службе «Киберлайф» принял вертикальное положение. Напротив, я встала рядом с машиной без какого-либо страха, держа руки скрещенными на груди.
– Кое-кто делает фальшивые документы и переправляет людей и машины через границу штатов. В Детройте становится слишком опасно, нам придется покинуть его, пока ситуация не усугубилась.
Андроид словно не верил своим ушам. В нем играло так много «эмоций»: беспомощность из-за своей «обязанности» никак не реагировать на происходящее и тревога за… за что? За себя? За меня? За нас? За что?!
– Фальсификация документов наказуема сроком до трех лет. Учитывая, что у вас уже стоит запрет на выезд, в случае вскрытия побега вам могут присудить срок от десяти до двенадцати лет лишения свободы, – Коннор чуть склонил голову набок, говоря уверенным в себе голосом. Его прищуренный взгляд точно пытался пробурить во мне дырку, но я была непреклонна, отвечая ему стойким холодным взором. – Покинуть город при таком раскладе – иррациональное решение. Вы можете попасть в беду.
Я не могла ему ответить, ведь сама понимала все погрешности этого сумбурного плана. Опустив голову взором в пол, я постаралась защитить решение покинуть страну столь необдуманным способом, однако чем больше говорила, тем больше убеждалась в собственное неверие своим же словам. В ход шли аргументы Майлза, но точно не мои собственные, которых нет.
– В беду можно попасть и здесь. Конфликты между людьми и андроидами становятся все хуже. Заказчик, с которым вчера сорвалась сделка, погиб в одной из таких стычек. Не хочу оказаться на его месте. Лучше быть в тюрьме, чем убитой.
Какая глупость, подумалось мне. И двух лет за решеткой хватило, чтобы видеть все достоинства смерти перед жизнью в клетке.
Молчание Коннора нарушалось мерным гулом компьютера. Некогда голубой диод искрил золотым, сам обладатель светодиода угрюмо смотрел в металлический стол. Интуиция подсказывала, что творится в голове андроида. Она же меня не подвела, заранее готовя к тяжелому разговору относительно будущего RK800.
– Что будет со мной? – обреченный, потерянный голос был ударом ножа по сердцу. Мне хотелось реветь, просить прощения, хотелось содрогаться всем телом, а не подавлять внутреннюю дрожь. Но я должна была сохранить стойкость. Кто-то из нас двоих просто обязан быть непоколебимым, создавая иллюзию уверенности.
Руки рефлекторно сжались на груди плотнее, выдавая мои скрытые переживания. Но Коннору было не до анализа поведенческих реакций. RK800, взволновано перебегая взором по моим глазам, умолял об ответе приоткрытыми губами.
– Я достала все нужные мне кодировки, так что мне осталось только зачистить тебе память. Думаю, ты знаешь, зачем эта процедура, потому нет смысла пояснять ее значимость.
– Я был вам нужен только ради этого? – из всего сказанного мной Коннора зацепило только это. Он впивался в меня обреченным взором, заставляя мою стойкость трещать по швам. Больше на моем лице не было уверенности и спокойствия, только чувство вины в виде нахмуренных бровей и поджатых губ. – Ради кодировок, верно?
– Почему тебя это так волнует?
Наши голоса не превышали обычного тона, кажется, мы даже говорили тише, чем обычно. Как бы мне хотелось сейчас успокоить андроида, протянуть руку и ободряюще сжать мужское плечо в попытке прочувствовать холод пластика. Вместо этого я медленно опустила руки, не сводя жалобного взора с машины.
Холод металлического стола придавал уверенности. Ледяные ощущения, быстро сменяющиеся жаром под воздействием собственного тепла, позволяли держать себя хоть в каком-то контроле, но чем дольше я смотрела в поникшие карие глаза, тем меньше мне хотелось контролировать свои эмоции. Как можно быть холодной, когда ты буквально в лицо столь прекрасному созданию говоришь о том, что он потерял свою актуальность? Коннор не признается себе в своих реальных процессах систем, имеющих странные кодировки, и потому он молчит, не находя оптимального ответа на щепетильный вопрос. Вместо него на вопрос отвечаю я.
– Когда ты пришел в дом Златко… тебе и впрямь открыл человек. Низенький, но крупный мужчина с густой бородой. Ты сразу заметил следы тириума на его руках, но, видимо, был слишком увлечен возможностью продвинуть расследование, раз не стал обращать на это внимание, – я говорила приглушенно, спокойно, смотрела на вдруг помрачневшего Коннора безучастным взором. Голос мой не дрожал, а вот легкие при упоминании о кадрах резко участили работу. Идти на поводу у сердца я не собиралась, и потому, помолчав с половину минуты, подавила учащенное дыхание силой. – Он был очень приветлив, попросил тебя подождать в гостиной, а сам скрылся из виду. Ты едва успел заметить, как система начала ловить ошибки из-за начавшихся радио-помех. Вот почему ты не смог оповестить полицию или «Киберлайф» о своем местонахождении, не смог провести обмен данными.
Выждав некоторую паузу, я облизнула пересохшие губы и опустила взор в стол. С каждым произнесенным словом взгляд андроида становился тяжелее, Коннор смотрел на меня то ли испуганным, то ли удивленным взором. Даже представить не могу, какие мысли царят в его голове, учитывая как быстро желтый диод сменился агрессивно-красным. Самое плачевное для меня было то, что я отныне не испытывала стыда за нарушение личных границ машины. Мне было стыдно за то, что делал абсолютно чуждый человек, олицетворяющий в глазах RK800 всю жестокость человеческого мира.