Их было так много, не меньше десяти… в белых и синих униформах, в обычных темных одеждах, с диодами и без. Но все они дрожали, понурено опустив головы и глядя в бетонный пол. Среди них выделялся один. Черная кепка, черная куртка, уверенная осанка. Майлз стоял в первом ряду, глядя строго перед собой и держа руки на затылке. Одного мимолетного заплаканного взора хватило, чтобы понять: выбранный им билет был в один конец. Он это понимал, и потому даже не дрожал, в отличие от других машин.
Дорога была чертовски скользкой, а скорость такой бешеной, что автомобилю бы не хватило времени затормозить. Но разве кто-то собирался давить на педаль тормоза?.. да, собирался. Только на педаль газа.
Грозно зарычавший автомобиль известил всех присутствующих о своем намерении. Уже желавшие расстрелять пленников солдаты с криками обернулись ко мне с ружьями, но, прежде чем послышалась первая очередь выстрелов, я успела опуститься вниз, вцепившись в руль. Бордюр подкинул стального зверя, несущегося точно в солдата, и вскоре раздался гулкий стук вперемешку с криками. Фонарный столб оказался как никогда кстати. Благо подушка безопасности сработала вовремя, позволив впечатать голову не в лобовое стекло, а в спинку кресла.
Все вокруг помутнело, но страх за Майлза быстро придал силы. Вслепую выбравшись из автомобиля, я старалась привести в порядок мысли, игнорировала крики и топот убегающих мимо машин. Оставшийся в сознании – или в живых – солдат тут же нацелил ружье на меня, но едва я увидела перед собой дуло, как расплывчатое от слез темное пятно набросилось на патрульного сзади. Выстрел смешался воедино с глухим ударом. Прояснившееся зрение на долю секунды взыграло во мне радостью, ведь тело солдата безвольно упало на белый снег. Как жаль, что радость вскоре сменилась пустотой внутри, засасывающей в бездну все органы.
На губах Майлза играла то ли восхищенная, то ли смиренная улыбка. Он с некоторое время смотрел на меня, сверкая голубыми глазами в свете тусклого от снега фонаря, после чего неопределенно нахмурился. Рядом больше никого не было. Шум ветра, хлесткие удары снега по лицу, дрожь во всем теле. Девианты разбежались по углам, точно мыши при виде жирного кота, нескольких все же зацепило выстрелами. Безжизненные тела лежали кучкой рядом друг с другом, на лицах застыла обреченность. И они не интересовали бы меня, если бы только Майлз, не удержавшись на ногах, не повалился рядом с ними.
– Майлз!
Крик был отброшен ветром куда-то за спину. Кинувшись к машине на всех порах, я с несколько секунд не могла сообразить, что делать. Голубые глаза хмурились, осматривались по сторонам в замешательстве, как будто бы девиант пытался понять где он и почему здесь оказался. И, только найдя мое посеревшее от страха лицо с дрожащими губами, вдруг сосредоточил свой взгляд, наполняя его теплом.
– Даже не вздумай помирать, тебе же сто семьдесят лет еще жить! – я шипела, но чувствовала, что скорее дрожу всем голосом и телом. Застегнутая куртка имела множество разрывов от пуль в районе живота. Я вновь представила, как надеваю белый халат, как натягиваю синие перчатки, превращая себя в хирурга с холодным разумом. С последним помогло, но вот хирургом рядом с другом себя представить оказалось сложно.
Разрывая в остервенении верхнюю одежду и срывая пуговицы на черной рубашке, я тут же застыла в оцепенении. Несколько пуль прошло сквозь брюшную полость. Наверняка был задет тириумный насос, а это первое, что требует починки. С остальным можно и подождать.
– Ты вернулась за мной? Глупая, зачем ты это сделала?
Несмотря на то, что машину только что пробило выстрелом, голос андроида не дрожал. Он наверняка уже получал оповещения о повреждении и скором отключении, и одному только богу известно как много отвела ему система. Я волоком подтащила к себе рядом лежащее тело простреленного девианта в белой униформе. Выстрел зацепил шею, но живот и грудная клетка остались нетронуты.
– Что за вопросы, – процедила я дрожащим голосом, попутно облизывая соленые от слез губы. – Я тебя никогда не собиралась бросать.
Одежда машины была разорвана. Я игнорировала ее мертвый взгляд, полностью сосредоточившись на своих действиях. Только когда увидела целый насос в системе убитого андроида позволила себе выдохнуть. Сгустки белого пара быстро терялись в столбе белого снега.
– Так холодно…
Смиренный, спокойный, режущий без ножа голос. Захлебываясь в беззвучных рыданиях, я старалась совладать с дрожащими руками. Выходило очень плохо. Насос едва не вывалился на покрытый снегом бетон, грозясь быть разбитым.
– Потерпи, Майлз… потерпи немного… – мольбы вырывались из меня неосознанно. Я готовилась открыть брюшную полость андроида, готовилась увидеть повреждения, при которых наверняка один насос не поможет. В глубине сознания допускала мысль, что это конец истории, его истории. Но крепкая сине-красная нить, сплетенная за полтора года дружбы, не давала вот так все бросить без какой-либо попытки изменить будущее. – Выкарабкаемся, и не из такого выбирались…
– Дженнифер, – Майлз попытался перехватить мою держащую биокомпонент руку, на что та была грубо откинута.
– Сейчас все починим…
– Дженнифер, послушай.
Андроид вяло пытался перехватить мои руки, но ему не удалось этого сделать. Как только пластик, скрепя поврежденной поверхностью, отошел в сторону, перед взором предстала душераздирающая картина. Насос был полностью разбит, и это было не самое страшное. Ужаснее оказался вид вывороченных всех шести «сосудов», на починку которых нельзя было надеяться.
– Господи… – сиплый голос сорвался с губ, заставляя тело прекратить дрожь.
Пока на моем лице читался леденящий душу ужас, сам Майлз тепло смотрел снизу вверх, выглядывая голубыми глазами из-под козырька черной кепки. Я не могла на него смотреть, и в то же время не могла отвести обреченного взора. Последние полтора года жизни проносились мимо, словно бы снег забирал их с собой.
– Майлз…
– Знаешь, почему я не сбежал из клуба? – такой тихий, такой смирившийся, наполненный дружелюбием. Неуверенный кивок головы позволил не выдавать дрожи в голосе, и Майлзу это понравилось. Вряд ли он хотел в последние минуты жизни слышать удрученность в привычном беспечном тоне. – Я ждал. Тебя.
Словно бы мне и боли в груди было мало, теперь к ней сочились еще и недоумение с сожалением. Коннор говорил, что я игнорирую очевидные факты… я игнорировала. И как же я жалею теперь об этом.
– В каком смысле? – я постаралась говорить спокойно, но вздрагивающие голосовые связки и бешеный ритм сердца не могли мне позволить такую роскошь.
– Ты приходила каждые три или четыре дня. Поначалу мне было любопытно, почему ты тратишь двадцать пять долларов за одну минуту, – Майлз буднично усмехнулся, как будто бы и не стояло оповещения о скором отключении перед глазами. Он полностью его игнорировал, вглядываясь в мои глаза трепетным взором. – А потом… ты так красива, Дженнифер…
Я больше не могла сдерживать слез. Сжимала губы до нытья в коже, держала трясущиеся руки в воздухе. Тириумный насос выпал из заледеневших пальцев, звонко пробиваясь стеклом до бетона. Ничто не могло отвлечь меня от вида этих искрящихся голубых глаз, что смотрят с неподдельным любовью. Даже протяжная боль в обнаженных ногах, под которыми таял снег. Покрытые синим цветом ладони боялись прикоснуться к девианту, казалось, стоит сделать что-то еще, и его счетчик неминуемо сократит остатки минут, которых и так было мало.
– Я так перепугался, когда ты вошла в комнату, – как бы не старался девиант не выдавать страха, голос его все же дрогнул. – Не знал, что делать и как себя вести. Решил сделать то, чего больше всего хотелось.