– Твои кодировки содержат то, что девианты приобретают в процессе девиации! – сбивчивые слова постепенно превращались в сдавленное рыдание, ведь каждый удар сверху отзывался во мне дрожью. Там была смерть. Как минимум тюрьма стучала во все стены. – Вот почему коды были у тебя зеленого цвета! Тот, кто создавал тебя изначально хотел, чтобы у тебя возникли отклонения!
– Я не понимаю…
– Не стоит понимать! Прими как есть!
Грохот сдавшейся двери оглушил, и я вдруг почувствовала себя легко, свободно. Больше не будет пряток, больше не будет страха. Вскоре в подвал ворвется могильный сквозняк, и вслед за ним раздастся торопливый, тяжелый топот с требованиями упасть на пол. Глядя в карие глаза в последний раз, я с ужасом для себя поняла, как сильно разнятся эмоции рядом с машиной. Несколько часов назад я плавилась на ледяном столе рядом с ним. Сейчас же сотрясалась в зверином страхе.
Вздохом утихомиривая разбушевавшееся сердце, я прильнула к Коннору в прощальном поцелуе. Не хочется покидать этот мир или отправляться за решетку в полнейшем страхе и одиночестве. Возможность ощутить его рядом придало мне сил, заставив почувствовав или вообразить себя сильной. И вот, андроид, что даже не успел среагировать, был грубо впихнут в шкаф как раз вовремя. Мужские крики на первом этаже сменились скрежетом очередной сорванной двери, что не смогла выстоять перед одним ударом. Я с ужасом отпрянула от шкафа как можно дальше.
– На колени и руки за голову!
Ор наполнял холодный подвал, вырывая из сердца то, что секунду назад подарил RK800. Их было немного, всего трое человек в белых костюмах, как у тех солдат, что были мною сбиты. Однако если на тех я шла тараном без каких-либо сомнений, то на этих даже не смела поднимать взгляд. Только сбивчиво просила не стрелять, медленно под дулами автоматов опускалась на колени и убирала руки за голову. Холодный пол перед взором был куда приятней, чем те, что сейчас вестниками смерти стояли напротив. Один из солдат быстро обошел сзади, грубо опуская мои руки за поясницу и сцепляя на них пластмассовые стяжки. Запястье больно обожгло от столь резких движений, но я лишь натужно всхлипнула, не стараясь более унимать дрожь.
– Черт… – один из солдат прошелся мимо столов, на мгновение задержав взгляд на мониторах. – Какого хрена здесь творится…
– Тебе ль не все равно? – отозвался тот, что стоит сзади, теперь порывисто поднимая меня на ноги. Последние отказывались слушаться, за что я была одарена очередным грубым движением и болью в сжатом правом плече. – Достали и хрен с ней. На кой черт ты вообще туда полезла?
Вопрос был адресован мне, но я не торопилась на него отвечать. Точнее, я вообще не желала что-либо говорить. Только сжимала губы в тонкую полоску, в который раз за вечер поливаясь горькими слезами. В голове мантрой повторялось всего несколько слов: «Только не выходи, только не выходи…» и Коннор, кажется, улавливал их в моем обреченном взгляде сквозь дверь в мелкую решетку.
Андроид старался вести себя как можно тише, полностью обездвижив тело. На минуту даже пожалел, что не попросил у техника встроить себе контроллер дыхания, однако солдаты были так заняты своими разговорами и покорной пленницей в пальто и грязном платье, что напрочь забыли осмотреть самые очевидные места для укрытия. Впрочем, они ведь и не знали, что в доме кто-то еще есть.
Очередные всплывающие фрагменты заставили Коннора на мгновение потерять нить грубого разговора людей. Его карие глаза быстро моргали, в нерешительности Коннор пошатывался, все еще стараясь сохранить устойчивость. Одна рука прижимала одежду, другая держала всученный пистолет. И следующее оповещение заставило машину злобно посмотреть сквозь решетку вслед уходящим людям, с силой сжимая холодное оружие.
Ошибка памяти
…прости, Коннор… прости меня…
Ноги плелись, цепляясь уггами за ступеньки, сбивая носком вырванный замочный механизм. Мужчина, что вел меня вперед, то и дело, что выругивался матом, беснуясь над моей вдруг поникшей смелостью. Холод и снег улицы встретили нас завыванием ветра, едва согретые обнаженные ноги, выглядывающие из-под короткого платья, снова пронзили тысячи игл. Я не обращала на это внимание. Шла вперед, сквозь слезы и всхлипы цепляясь за окружение. Лишь бы не впасть в обморок, лишь бы не схватить инфаркт…
– Ну, и что с ней делать? – отозвался один более спокойный солдат.
Я блекло осмотрела патрульных, понимая, что ничем они не отличались. Спрятанные лица, одинаковые униформы и идентичные винтовки делают их безликими, возносят к статусу «жнецы смерти». У кого-то может быть семья или только супруга, могут быть родители и дети, животные… но все они, облачившись в солдатскую экипировку, разом теряют свою личность. Этим они напоминают мне меня, одетую в белый халат с синими перчатками. Забавно… всего пару минут назад я ревела и сокрушалась над болью в груди, теперь же смотрю в лицо безликой смерти в готовности взять ее за протянутую худощавую кисть.
– Да чо делать… пристрелить и делов, – тот, что держал мои руки позади, резко прижал меня к белой крупной машине военного назначения. Удар лицом о холодный металл отдался болью, но я молчала, сжав губы. – Там все равно никто разбираться не будет.
– Это тебе не железка. Это человек, – воспротивился третий доселе молчащий солдат, опустив ружье дулом вниз. Второй патрульный, поднявший вопрос, согласно кивнул головой, убирая автомат за плечо. – К тому же кто знает, что там у мэрии на самом деле произошло.
– Ладно, – самый ублюдошный патрульный продолжал давить мне между лопаток, крепко прижимая к машине. В мгновение ока по телу пробежались шероховатые касания мужских ладоней в перчатках, не несущих в себе никакого подтекста. Патрульный ощупывал руки и ноги на наличие оружия, и, не найдя его, оторвал меня от холодной поверхности автомобиля. – Пусть в будке тогда сидит. Наших все равно в доки всех перенаправляют. Может, и нас отправят.
Солдаты согласно кивнули, и уже было расслабились, наблюдая, как ублюдошный тащил меня к задней части машины. Но двери не успели распахнуться. Ведь уже в следующее мгновение позади послышался мужской приглушенный «Какого черта…», и мир окутала пелена. Патрульный резко отбросил меня прямо на дверь. Звуки выстрелов терялись в невероятном потоке вспыхнувшей боли и ярких искр из глаз, что пронзили голову от тяжелого удара о железную дверь. Я медленно сползла вниз, не чувствуя ни снега оголенной кожей, ни криков мужчин. Окружение постепенно окутала тьма, не желающая отдавать меня обратно в лапы реальности.
Я терялась во времени. Мрак отступил лишь когда выстрелы стихли, а руки вдруг почувствовали свободу. Силы покинули тело, настолько тяжко удар по голове отозвался во всем теле. Окружение танцевало в демонических танцах фонарного света, лучей фар и бегущих тенях. Кое-как промычав что-то не членораздельное, я постаралась сесть. Волнами накрывающая тошнота подкатила к горлу, но желудок был пуст почти с самого утра, и теперь наружу выпрашивался только пропитый болью и страхом воздух.
Это был Коннор. В черных джинсах и серой футболке, но босиком. Он сидел рядом со мной, встревоженно оглядывая лицо, стараясь помочь мне принять сидячее положение. Наконец, усмирив дрожь в мышцах и отогнав остатки тьмы, я сонливо осмотрелась по сторонам. Трупы людей лежали по разные стороны. Один у машины, рядом с моим безвольным телом, другой у входа в дом. Еще один был повален на искусственный кустарник, раскинув руки в стороны. Сам Коннор тоже не остался не поврежденным. В его левой руке красовалась дырка, внутри которой бегали синие искры.
– Я же сказала… – туманно отозвался ослабший голос, сковываемый воспаленным горлом, – …не вылезай из шкафа…
– А еще ты сказала, что я нужен тебе только для кодировок, – безэмоционально ответила машина, заглядывая в каре-зеленые глаза.
Я путалась в реальности и в иллюзиях. Может, я просто уже умерла, но по какой-то причине попала в рай? И вот, андроид становится для меня вознаграждением, с которым я могу разделить вечность? Не спуская одурманенных болью глаз с лица RK800, я протянула руку и дрожащим пальцем прошлась по контуру нижней губы. Теплый, мягкий… настоящий.