– У тебя кровь… – Майлз обеспокоенно желал подняться, чтобы осмотреть мою рану ближе, но под действием моих порывистых движений и собственного бессилия тут же повалился назад, теряя черную кепку.
– Не двигайся!
Приказного тона хватило только на долю минуты. Скрежет рации не дает ему спокойно лежать, потерянно осматривая падающий снег. Я же, ощущая нехватку воздуха в истеричных легких, вовсю тянула к себе расположившийся рядом труп машины. Увы, живот той был поврежден.
– Я же сказал тебе уезжать, – бормотал приглушенный голос, от которого сердце отдавалось болью. – Дженнифер, ты должна уехать…
Его слова уносил ветер, и я этому радовалась. Старалась сосредоточиться, прилагая максимум оставшихся сил для того, чтобы дотянуться до очередного механического трупа. Надежда блеснула в каре-зеленых глазах – эта машина отключилась из-за пули в лоб.
– Дженнифер…
– На кой черт ты это сделал?! – я буквально шипела, сверкая яростными глазами. Насос был спешно вытащен из мертвого андроида, после чего я дала себе лишь секундную паузу для успокоения нервов и трясущихся рук. Воображение словно назло рисовало самые жуткие повреждения в виде разорванных полностью «сосудов», при которых биокомпонент окажется ненужным. – Сказала же, не лезь к ФБР!
Дрожащие пальцы заставили брюшную полость едва дергающегося девианта раскрыться. Он смотрел в мои глаза, всякий раз делал так при манипуляциях с его телом, и меня всегда это раздражало, но не сейчас. Сейчас мне хотелось, чтобы он смотрел осознанно, фокусируя взгляд на лице, а не на вселенской бесконечности, сквозь пелену снега.
Ужасы остались лишь в воображении. Там им и место. Пуля и впрямь разбила насос, при этом оставшись в толстой стеклянной оболочке. Пролитый на внутреннюю часть брюшины тириум начинал неизбежно высыхать на воздухе, просачиваясь сквозь щели в стекле. Из всех «сосудов» поврежденным был только один, и его срочно требовалось закрыть.
Скрежет из рации на мгновение сменился тусклым голосом мужчины. Мы оба замерли, испуганно глядя на лежащего солдата, с портативного устройства которого слышались крики и выстрелы. Вскоре сквозь ветер донеслась громкая ругань вперемешку с «Твою мать, Дони, я щас приеду и накостыляю тебе по полной». Только подмоги в белой экипировке нам не хватало…
– Дженнифер, послушай, – голос Майлза отрезвил так резко, что насос едва не вывалился из дрогнувшей руки. Боль в бедре начала затухать под воздействием холодного ветра и общей дрожи, и я даже удивилась, как быстро вдруг заработали мыслительные процессы. Одна из моделей линии AX400, у которой и был отобран ранее насос, смотрела вверх, пронзая взглядом пространство. Ее волосы были заколоты невидимками. – Оставь меня немедленно, езжай домой и…
– Скажешь еще хоть слово, и я из тебя принтер сделаю.
Это не была шутка, это была вполне себе реальная угроза. Глаза Майлза от этого жесткого тона потеплели, точно он пытался понять, насколько далеко готов пойти человек ради машины. Далеко, Майлз. Очень далеко.
Выудив заколку из темных волос девианта, я тут же сжала края трубки, остановив поток голубой крови. Насос был спешно заменен. Как только биокомпонент отозвался щелчком фиксации, я тут же вздернула ладони вверх, взволнованно срывая с губ белые клубы пара.
– Сколько тириума осталось?
Андроид нахмурился, часто заморгав светлыми ресницами. Его вялые, сонливые движения говорили о большой потере, при которой биокомпоненты не получали должного питания, и любое промедление могло стать конечным. Пусть целый насос позволял девианту больше не получать оповещения о скором отключении, все же это было лишь временное явление. Ведь зажим все равно не смог сдерживать поток крови, что теперь сочился по каплям, оставляя машине меньше времени на жизнь.
– Тридцать четыре процента, – Майлз безвольно откинул голову на белый снег. В его взгляде читалось смирение, готовность отбыть на тот свет, и этот взор голубых глаз заставлял меня желать дать ему хорошей пощечины, как средство от истерии. – Дженнифер, я не протяну долго… езжай домой, Коннор…
– Вставай!
Попытки подняться на ноги отзывались новыми беззвучными слезами, к которым теперь прибавился еще и хрип из груди. Где-то там по улицам мчала патрульная машина, что желает «накостылять Дони по полной», вот только Дони уже как минут десять без сознания, и единственными, на кого можно было бы свалить сей факт были человек и девиант.
Майлз смотрел на меня жалобно, в нерешительности перекидывал взгляд тусклых глаз с женского лица на протянутую руку. Мне и так было сложно стоять, нога ныла, из пореза стекала кровь, но я была уверена в себе и в своих силах. Даже больше. Я была уверена в нем.
– Джен… – девиант вновь попытался призвать меня к «верному» решению, порывисто дыша. Разве что его дыхание не оставляло паров в воздухе, в отличие от моих уже задыхающихся в рыданиях вздохах.
– Прошу… – я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, облизывая соленые губы. Некогда жесткий голос умоляюще содрогался, и этот звук подействовал на андроида, как воздушная сирена. – Майлз, пожалуйста…
Вскоре дрожащая в воздухе женская ладонь ощутила искусственное тепло машины. Майлз, придерживая подолы разорванной куртки на все еще открытом животе, неуклюже поднимался вверх.
Синие и красные следы, оставляемые нами на снегу, могли бы привести к нам самого неумелого охотника. Но по нашу душу шли не охотники, а солдаты. И если первые могли растягивать момент убийства, давая фору ради развлечения, то солдаты имели одну только цель – уничтожить как можно скорее. Прихваченный пистолет с тела того самого Дони вряд ли бы мог помочь, однако я наверняка знала, что за нами кинется погоня. Оружие в большей степени придавало моральных сил, нежели физической безопасности.
Усадив андроида, хмурящегося от оповещений о нарушении системы циркуляции тириума, на пассажирское сиденье пикапа, я, прихрамывая, водрузилась на водительское кресло. Этот вечер был первым за последние полгода, когда руки держали руль. И первым, когда холодные пальцы сжимали не менее холодное оружие. Я игнорировала дрожь в теле из-за видимого переохлаждения, стянув пальто и впихнув его в руки машины, что устало закатывал глаза. Майлз не стал сопротивляться, впервые за полтора года поступившись моим комфортом в угоду своему «здоровью». Ведь заколка на деле была плохим средством зажима, потому приходилось заполнять пространство брюшины чем-то мягким, дабы защитить насос и не дать заколке слепо свисать с «сосуда».
– Сколько тириума? – пикап отдался протяжным стоном от поворота оставшихся ключей в зажигании. Из-за дальнего здания виднелся свет приближающихся автомобильных фар.
– Тридцать два…
Я не стала отвечать – задрожавшие голосовые связки не могли не выдать испуг. Я не стала ждать, когда свет фар превратиться в машину – рванула на полном ходу, уже слыша звуки выстрелов из пулемета. Я не стала успокаивать взбешенное сердце и истеричное рваное дыхание – цеплялась за пульсирующую боль в ноге и время от времени спрашивала девианта о процентах тириума, петляя по дорогам в свете удаляющихся позади фар. Расстояние между нами и патрулем становилось все больше, а проценты – все меньше. Молила всех богов, инопланетян и вселенную, лишь бы успеть к дому до отключения того, кто стал роднее собственной жизни.
– Дженнифер, – Майлз хмурил брови, держа глаза закрытыми. Я была слишком сосредоточена на дороге и затихающих выстрелах, всякий раз уклоняясь от опасности в виде кювета или пуль. – Не думаю, что дотяну до дома, так что хочу сказать…
– Даже не вздумай прощаться, – слезы сдавливали голос, но злости в нем было предостаточно, чтобы девиант, прижимая пальто к животу и смотря на меня сонливым взором, тут же закрыл рот. Удивительно, как Коннор активно разговаривал при наличии в системах меньшего процента тириума. Хотя ему не приходилось трястись в машине, что несется по скользкой дороге с завидной скоростью. – Не вздумай.
Пикап затормозил рядом с домом, когда у андроида оставалось всего двадцать восемь процентов. Критический уровень начинался от двадцати и ниже, но уже после пятидесяти биокомпоненты начинали «перегреваться» и «голодать». Чем ниже процент, тем меньше времени на починку. Я понимала, как мало минут осталось девианту, однако в то же время осознавала следующую за нами угрозу. Принимать решение приходилось за одну секунду.