Город Хоутон, что находится по другую сторону от Детройта в штате Мичиган, принял нас сразу после завершения подписания договоров между машинами и людьми. Майлз не сильно желал покидать город, в конце концов изначально эта цель была вызвана моей потребностью оставить штаты позади, однако… я не захотела уезжать из страны. Сменить город – да. Сменить род деятельности – конечно! Но штаты… все эти заморочки с документами, жильем. Кому оно нужно?
Усмехаясь этой мысли, я отбрасываю обувь и куртку в сторону, проходя мимо погруженной в сумерки гостиной. Планировка у дома была иная, не такая, как в Детройте, однако привыкнуть к новому месту оказалось проще. Как и к одной общей спальне. Впрочем, сейчас меня интересует далеко не постель, пусть пятую точку и сводит от сидячей работы. Оглядываясь по сторонам, как воришка, я прохожу на цыпочках на кухню. Джинсы шуршат от каждых движений, красная майка может запросто выдать меня своим ярким цветом. Но кого это волнует? Учитывая тишину в доме, я здесь абсолютно одна. Это дает надежды.
Заветная цель стоит рядом с холодильником на разделочном столе. Мысленно победоносно потирая ладони, я уже тяну руку к полке с пакетом кофейных зерен, как внезапно застываю. Крышка отсека, куда засыпаются зерна, как-то странно выглядит. Ребристые края, точно оплавленные, еще и запах паленого пластика…
– Это шутка такая? – попытка открыть крышку проваливается. Все ее края оказываются запаянными намертво.
Шутки девианта перестали иметь границ. Он настолько любит поиздеваться, что порой доходит до абсурда! Слово «шутка» в отношении данного случая не зря применено. Ведь если бы Майлз и впрямь хотел избавить меня от кофе, то он бы просто выкинул к чертям собачьим эту шайтан-машину! Но нет, он демонстративно запаял края, оставив технику на видном месте. Вот неугомонный мальчишка!..
Меня не остановить. Выудив начищенный нож из кухонного ящика, я собираюсь с духом в этой нелегкой войне за право выпить чертову чашку кофе. Даже удивительно, как сильно организм тянется к кофеину. Еще Коннор заметил, что я веду себя беспечно по отношению к своему сердцу, он и сейчас иногда при выходе на контакт напоминает о прогрессирующей аритмии. В такие моменты «не девиант» получает в ответ колкий комментарий в виде совета оставаться в своей Канаде, пряча лицо под кепкой в попытке стать уличным бойцом против преступности.
– «Робин Гуд несчастный», – бурчит каждый раз Майлз, когда я сижу с телефоном на диване, задавая вопросы скорее с целью убедиться, что у RK800 все в порядке, а не для того, чтобы вести дружеские разговоры.
Самым забавным кажется то, что Майлз продолжает принимать заказы. Я отказалась в этом участвовать, порой отчитываю его, как маленького ребенка, но никакие уговоры бросить опасное дело не помогают. Майлз только закатывает глаза и шутит, что у меня достаточно странная компания: один рыскает по городу в поисках что бы взломать и незаконно продать, другой рыскает по городу что бы взломать и вполне законно сдать. Семейка хакеров.
– Даже не думай.
Голос из темноты едва не заставляет меня отбросить нож. Взяв себя в руки, я гордо вздергиваю подбородок, покачивая острием, как бы намекая на свою боеготовность.
– Тронешь технику хоть пальцем, и в постели будет больно.
– Да блин! – нож со звоном откидывается на стол, после чего я судорожно, как маленькая девочка, принимаюсь шатать ручку аппарата, приправляя это действие детским нытьем. – Я кофе хочу!
– Ты целый день в офисе сидишь, – Майлз демонстративно скрещивает руки на груди, приближаясь почти вплотную. Серая футболка и темные штаны намекают на то, что девиант не покидал дом. А вот отсутствие тапок напрямую говорит об отключенном тактильном датчике. – У вас там что, нет кофе-машины?
Мои нетерпеливые потрясывания плечами похожи на ту ломку, что испытывают дети перед лавкой с шоколадом. Хочу, хочу, хочу! Дайте, дайте, дайте! Андроид умиленно наблюдает за моими пыхтениями и попытками открыть крышку.
– Не хочу такой кофе! Хочу свой!
– Тебе нельзя, ты же сама знаешь, – не унимается Майлз, заставляя меня еще сильнее пыхтеть над техникой. – Хочешь свалиться с инфарктом посреди улицы?
– Тогда на кой черт ее было вообще оставлять?! Мог бы просто выкинуть и все, чтобы глаза не мозолила!
Согласный смешок заставляет пожалеть о своих словах. Едва рядом показываются сильные мужские руки, я испуганно заключаю черную кофе-машину в объятия. Мне даже есть не хочется, лишь бы глоток кофе сделать.
Майлз, выжидающе блеснув голубыми глазами, упирает руки в бока. Сумерки постепенно сменяются ночью, и теперь облик светловолосого девианта резко очерчивается тусклым светом кухонной лампы, встроенной прямо в дно шкафчика и освещающей стол. Все такой же язвительный, такой же оптимистичный, но до щемящих душу чувств заботливый и внимательный. Последние два года резко изменили наши отношения. Признание девианта в причинах молчания о нежелании покидать секс-клуб, а так же признание в утаивании этой информации заставило меня чувствовать себя ужасно еще длительное время. Майлз, как и Коннор, видел, как сильно я не хотела привязываться к окружающим. Потому не было полноценных откровений, потому не было близости. Девиант удерживал себя в узде, отдавая приоритет моим принципам, лишь несколько раз не выдержав под натиском бушующих чувств. В один из таких моментов в человеческую руку была вложена флэш-карта, в другой – хрупкое женское тело придавлено к постели, завлекая девианта своим теплом. Потребовалось немало времени, чтобы я смогла перестать чувствовать себя виноватой, хоть никто напрямую и не обвинял.
– У меня и так мало радостей в жизни! – продолжая обнимать технику, я срываюсь с нытья на угрозы. – Не отбирай одну из них!
– То есть, меня тебе уже мало? – укладывая левую ладонь на стол рядом с машиной, Майлз сокращает наше расстояние до минимума.
– Иногда кажется, что тебя слишком много.
И вновь необдуманные слова ведут к вполне закономерным действиям. Удивленно вскинув брови, мол, «ты в этом уверена? а давай посмотрим!», Майлз бережно, но настойчиво разворачивает меня за плечи, заставляя оторваться от аппарата. Сердце замирает от этих прикосновений, но тут же пускается в пляс от терзающих губы поцелуев. Даже странно… мне всегда было хорошо с ним, даже во времена Дейтрота, где близость была редким, но всегда спонтанным явлением. Но там были в основном физические чувства, в отдельных случаях подкрепляемые мыслями об облике шатена с насыщенного оттенка глазами. Сейчас, и довольно давно все отзывается во мне крепкими ощущениями родства и единения. Может, я и не могу с уверенностью назвать это любовью, но во всяком случае эти чувства заставляют вновь и вновь волноваться за жизнь ушедшего на очередной заказ девианта, поддаваться его натиску в вопросах моего здоровья и тлеть рядом с его теплом под звуки собственных стонов.
Майлз всегда действовал быстро, но осторожно. В одно мгновение подхватив за талию, усаживает на стол и принимается испытывать меня смелыми движениями рук по телу, в желании заставить ответить самой себе: уверена ли я, что его бывает много?
И я могу ему ответить одним лишь «мне всегда будет тебя мало», однако за меня отвечают проникающие под серую мужскую футболку руки.
Мне нравится, как ты подтыкаешь ночью одеяло, заключая в свои объятия… нравится, как ты ругаешь меня за излишне легкую одежду не по погоде. Нравится, как ты застываешь, стоит мне дотронуться до тебя в момент активации датчика. Меня восхищает, когда ты садишься или ложишься на постель ближе к выходу, неосознанно стремясь меня защитить, как спихиваешь меня с компьютерного кресла, если я засиживаюсь допоздна. Даже твои шутки, они приводят меня в восторг! Мне все в тебе нравится… прости, что я так поздно это поняла.