Нестеров разинув рот в изумлении уставился на Богдана.
— Она знает?
— Откуда? Я не говорил. Думаешь спецом туда поехали. Не смеши шерлок. Слишком много значения придаёшь мелочам.
— Да я просто не верю…
— Я тоже не верил, дураком был. Исправился. Забей, со своей лучше жизнью разберись, а то уже и схуднул что ли, — сев в машину, окинул Димку придирчивым взглядом. — Давай Нестеров, если соскучишься, знаешь, где меня найти.
Богдан улыбнулся и тронулся с парковки.
— Знаю, — пробурчал Димка, проважая глазами "Бреру".
***
Чемодан упакован, проверено, приготовлено всё по десять раз, завтра они вылетают на Москву, а оттуда домой. Андрей пытался вытащить её хоть куда-нибудь, но дальше пляжа не получилось. Просидела до темна, пока Уимберг не заставил собираться и проверять по десять раз, ничего ли не забыла. Наверное хотел отвлечь. За ужином почти ничего не съела, опротивела заморская кухня. Только закрыв глаза, видит его перед собой, стоит спиной, жадно оглядывает широкие плечи… Хватит, сдерживается и отдёргивает руку пытавшуюся коснуться. Один раз перед сном уже представила, как трогает его сердце и спрашивает, разве может оно врать. И теперь после этого сна совсем покой потеряла. Не надо, не стоит. Уходя в дремоту чувствует прикосновение к лицу, вздрогнув открывает глаза. А в номере совершенно одна, в страхе сбивается дыхание. Показалось… Приснилось…
****
Сегодня он один в постеле, устал, желает просто выспаться. Но видимо врятли удастся. Стоит остаться наедине с самим собой, как эта дрянь всегда перед глазами. Дикое желание схватить за лицо и целовать эти лживые губы, целованные другим. Он буквально чувствовал, как хватает её за скулы, оставляя следы от пальцев и впивается в рот, ощущая, что поцелуй это вкусно, а не способ достижения цели. Заметил за собой, как стал избегать поцелуев, а раньше было плевать.
Он стёр её запах с этой комнаты, с себя, до сих пор не покидает неприятное ощущение, что он залапанный, как грязное стекло. Только с машины не может, помыли не один раз, а толков ноль. Всё равно садясь за руль чувствует. От души сука мстила, от души, ничем не вытравить. Зарычав переворачивается на живот обняв подушку. Смотрит на пустое место рядом, протянул руку проведя по простыни. Как тебя любить…
***
Дверь номера захлопнулась за спиной, она резко обернулась. Уимберг на неё, вещи уже внизу укладывают в ожидающую их машину. Удивляя сам себя, обнял её прижимая крепко к груди.
— Хочешь останемся? День, два, неделя? — тихо заговорил ей в волосы.
Помолчала, украдкой глянув на закрытую дверь номера, вот только бывшим её.
— Не хочу.
Взял за руку и повёл прочь из отеля. Она ощущала каждый шаг, ничего уже не вернуть. Снова война, снова игра.
Самолёт взлетает, Уимберг почти моментально меняется, серьезный, холодеет с каждой минутой. Тепло солнца будто уходит из него.
— В Москве задержимся или сразу домой? — даже тон изменился.
— Домой.
Домой, пора вернуться. За две недели пролетело пол жизни мимо. Закончить всё начатое и попытаться жить заново, скорее по новому.
Ну, что Богдаш, прощай. Я тебя уделала. Поставила цель, иди к ней до конца не смотря ни на что. Как учили так и живёт. Помнится шептал в порыве страсти… Любимая… Моя… Своя я! Только своя собственная. Прощай! Ты проиграл в этой битве. Вот так бывает порою, за обиды и ошибки надо платить. Почувствуй всё на своей шкуре. Помнится тот день, когда ты от меня отказался и я поклялась, что накажу тебя. До победного, чего бы это не стоило. Слышишь? До конца. Кто не рискует, тот не пьёт шампанского, моё шампанское ждёт меня там где ты сказал люблю.
От Москвы взлетев сразу засыпает, нужны силы. Разбудил Уимберг коснувшись запястья чуть выше часов. Как только приземляются дома, оба включают телефоны. Происходит взрыв из сообщений и оповещений. В здании аэропорта их встречают, во главе верный амбал Артемьева. Трое громил ожидают, пока они получат багаж. Расстояние в пятьдесят метров, что идут до троицы, Уимберг достаёт свой бумажник и всунув ей в руки быстро говорит:
— Местное такси не бери, вызови, там и наличка и карточки. Ожидай в здании. Поняла? — жёсткий приказной тон.
Она удивлённо кивает.
— Умница. Будет возможность, сам найду тебя. Если не объявлюсь, там есть карта на твоё имя. На крайний случай, вдруг, что вытворишь…
Его тут же берут в отцепление и уводят. Алекса поражённо пялится им в спины пока не исчезли. Это же псы папашки, ей показалось или Андрея взяли под конвой. И что это за инструкция? Телефон разрывается от звонков, на дисплее трейсер. Сразу отвечает.
— Ну наконец-то, — недовольно бурчит Сашка. — Я уж думал не вернёшься.
— Да куда я денусь. Как мама?
— За этим и звоню. Я твой должник, операцию сделали. Обещали всё будет хорошо. Ещё проплаченная дорожка в санаторий на реабилитацию, спасибо. Ты меня пожизненно в долги вогнала.
— Какой санаторий?
— Слыш, не прикидывайся. Хочешь сказать это не ты? Так и поверил, больше некому.
— Не я… Честно.
Трейсер замолчал.
— Так, ладно. Ты где сама-то сейчас?
— В аэропорту. Только с самолёта.
— Как выспишься надо свидеться, поговорить. Твой ухажёр ко мне приезжал. Тебя искал и поговорить хотел. Надо хотя бы предупреждать, что мне желают голову оторвать.
— Какой ухажёр? — сама уже догадывалась о ком речь. Буквально оцепенела.
— Богдан. Поболтали, нормальный мужик, зачем терроришь его не пойму. Я объяснил, что ты не моего полёта, не претендую. Да и знаю, ты к нему неровно дышишь, и дураку понятно. Стоим трепемся, девка подлетает, втиснулась между нами. Наглая капец! То предъявляет, то орёт поговори со мной, на шею вешается. До самой машины преследовала его, требовала с ней поговорить, пока грубо не отшил встряхнув. Сбежал от неё, так и не договорили. Курица блин.
— Когда это было?
— В тот день, когда ты трубку не брала, до отлета ещё.
Она сидела дома, когда не отвечала на звонки. Земля буквально ушла из под ног, голова слегка кружилась.
— Эу, ты где там?
— Здесь… Давай потом, — сбросила звонок и потерянно огляделась, не слыша шума.
Дура, кому поверила, дура повелась… Она такого натворила. Назад времени не вернуть, ничего не исправить. Тело окатило злобой обжигая кожу. Каждое фото помнит, что тщательно выбирала, рассматривая каждую мелочь, что бы он оценил по достоинству. Ударить побольнее, уколоть посильнее. Она беспомощно сжала кулаки. Теперь в списке появилось ещё одно дело. Хотелось орать во всё горло, она своими руками разнесла не оставив камня на камне. Уничтожила его вместе с собой.
Внутренности разрывало на части от содеянного, от потери, она буквально физически чувствовала, как больно. Противоречия убивали морально. Мозг кипел, мысленно металась в поисках выхода, да не могла найти, дороги назад нету.
Он никогда не должен узнать, а она никогда не признается в позорном проигрыше. Мстительница попалась в собственные сети. Жалкая проигравшая. Будь проклят глупый эксперимент! Докажи или опровергни. Она должна была тогда остаться там, в его руках. И к чёрту всё! Богдан не должен узнать о позоре, о её слезах. Одна за другой стекали по щекам. И плевать, что таксист пялится всю дорогу. План мести был идеален, с играла свою роль очень реалистично, прирождённая актриса. Только почему так больно и тяжело. Хочется плюнуть на всё к чертям и рассказать о своей глупости, остаться с ним, в его руках, если простит. Богдан простит. Залез под кожу, оплёл опасно крепко паутиной, погубит он её. Алекса, поздно, слишком поздно. Не простит. Она ошиблась, но никому и никогда об этом не расскажет и даже вслух себе не признается.
Не удивительно, квартира, как всегда пустовала. Её так долго не было и встречать некому. Телефон звонит раз третий уже. Вытерев глаза, несколько раз выдохнув отвечает.
— Ждала что ли?
— Нет, что ли! — кричит Алёна. — Ты почему ничего не сказала?! Как ты могла!
— Алён, прекрати орать, у меня голова болит. Я только домой зашла.