С матерью отношения всё так же не клеились и за советом летела к Виктории. Вот и сейчас взвинченная и грозная шагала, снова пешком, к дому Нестеровых. Телефон разрядился, отключился. Уимберг бесит до белого каления, так часто хочется кинуться на него и набить самодовольную рожу, да только сдерживает опасный холодок в его глазах. Нет там никакого поводка и тем более ошейника, Уимберг поступает по своему усмотрению и снова поучает и пытается строить. А папашка открыв матери два магазина смотал удочки и укатил восвояси. Откупился. Общаться он хочет. Знаем мы таких, которые много хотят и мало получают.
Возле ворот брошенная, чуть ли не посреди дороги, машина Димки. По свойски входит в дом, тишина стоит, как в склепе. Значит Вики точно нету. Эх, а она так нужна. На кухне обнаруживается Нестеров младший.
— Чего в темноте сидишь? — щёлкает кнопкой.
Тот даже не обернулся.
— У-у… Что за праздник в одного?
Перед Димкой бутылка водки и стакан.
— Припёрлася, — вздохнул Нестеров.
Села напротив него, заглянула в лицо. А друг-то совсем разбитый.
— Дим, что за праздник, иль кого хороним?
— Лекс, езжай домой, — отмахнулся потирая устало лицо.
— Что с тобой, зануда?
Пыталась заглянуть в глаза, он упирался. Когда удалось, девчонка даже на секунду дар речи потеряла. В глазах стояли слезы. Не пролитые, но от этого не менее пугающие. Кожу мгновенно обдало кипятком.
— Что случилось!? — тон сменился на перепуганный. — Не молчи! Говори же!
Трясла его за руку. Нестеров на пару секунд прикрыл глаза, опрокинул очередную порцию водки и сказал:
— Ты знаешь с кем она? Даже представить не могу… Поверить не могу! Но факт.
— Дима, пожалуйста, говори ты уже.
— Она с ним! С ним спит, ест, целуется! С ним, ты понимаешь! Как так! Вот это она меня уделала… С полна получил по заслугам. Даже мне кажется с лихвой. С кем угодно, но не с ним!
— Кто она?
— Она, Лекс, всё опять она!
Алекса уже рычала, схватив Нестерова за плечо тряханула. У самой погано, ещё и этот из-за очередной девки сопли распустил. Куда мир катится и пожаловаться то некому.
— Алиса с Романец. Алиса спит с Романец.
— Алиса… Алиса значит. С Романец! Романец-то я понимаю, а Алиса? Какая ещё Алиса?
Историю многолетней войны с Димой Романец Алекса знала, а вот кто такая Алиса. Нестеров люто ненавидел Романец и приложил все усилия, чтобы выселить из города. Негодяй тёзка бежал, дабы не получить срок.
— Моя Алиса, Лекс, моя!
— Та самая девочка?
— Моя девочка с Романец. Все эти годы спит с Романец, созванивается с Романец, ест с Романец, обнимается с Романец.
— Приплыли… — села Алекса рядом.
Димка продолжал повторять ненавистную фамилию. Алекса чертыхнулась.
— Заело что ли! Прекрати, а то я тебе дурку вызову.
Нестеров закрыл лицо руками.
— Родители где?
— Не знаю…
— Давай и мне, — придвинула к себе бутылку девчонка.
— Хрен там! — выдернул из её рук стакан Нестеров. — Ты будущая мать, тебе нельзя!
— Нестеров, совсем перепил, какая ещё мать из меня. Я ребёнок!
— Тем более нельзя! Ты ещё ребёнок.
Придвинул бутылку и стакан к себе.
— Ты вообще какого припёрлась? От тебя нигде не скрыться.
— В собственном доме ты уж точно от меня не скроешься! Да и не к тебе пришла, гостеприимный ты наш.
Алекса хмуро на него смотрела. И что с ним делать?
— Хорош сопли распускать. Она давно не твоя. И может быть с кем захочет. Конечно удивительно, как она с таким мудаком связалась. Да и явно не нарочно, иначе ты бы давно об этом узнал, а не спустя столько лет. Хотя… Эффект-то вон какой, — задумалась девчонка.
— Как ты что ли, утереть сопли и терпеть. Как Богдан с девками спит, и рассекает по городу на твоей любимой "Брере" то с одной, то с другой? Пытаясь вытравить тебя из себя.
Алекса спрыгнула со стула и ощетинилась, он схватил её за плечо дёргая обратно на стул.
— Сидеть!
Она села.
— Какого хрена вы творите? А?
— Мы, сука творим? Или вы мудаки? — заорала Алекса на него.
— Вы суки?
— А-а-а, то есть Алиса виновата во всём, и в том, что ты спишь по пьяне со всеми подрят? Она виновата?
— Один раз! Один! А Богдан, что ли виноват, что у тебя дурь в голове и непонятно, что творишь? Он или ты? Ему нахрен бы не сдались эти все тёлки!
— Оно и заметно!
Свирепо смотрели друг на друга.
— Вот скажи мне за, что ты его? Он ни с кем не спал, ни по пьяне, ни по трезвому.
— Есть за что!
— Сказать нечего, просто так по дурости!
— Алисе то есть за что! Разве нет?
— Есть за что, есть. Но сука не с ним. Не с этим подонком! А Богдану за что?
— Ты сам то козёл ещё тот, а Богдан твой, грёбаный мудак, с самого начала думал только о себе. Хотел переспать и к Танечке метнуться обратно.
— Не сравнивай, да, я не ангел, но Романец…
— Меня тошнит уже от этой фамилии!
— Вернуться к Таньке? Да что за бред! Где ты это взяла?
— Не знаешь, так не ори тут! Понял! Никольская на пустом месте не мстит!
— Всё таки месть, — Нестеров расхохотался, — Богдан прав, он был прав. А ты дура, он любит тебя.
— Любит, любит он меня… — голос девчонки сорвался, быстро заморгала, выдохнула и отвернулась.
Нестеров уже был уверен уйдёт, дошла до двери. Притихла. И тут же снова ворвалась в кухню.
— Любит он!
Тяжело дыша стала рыскать по шкафам. Нашла бутылку мартини, налила прямо в чайную чашку и залпом осушила. Зажмурившись и прикрыв рот ладошкой передёрнулась. Он внимательно за ней наблюдал.
— Любит значит… До сих пор помню, как сказал… А тебя это волнует… Нет сука, не волнует!
— Что волнует?
— Что он лапает меня, а встречается с жирной коровой Танечкой! И вечно я не девочка, всегда я ненормальная… — орала Алекса размахивая руками. — А на твою днюху всё пытался зажимать меня, а сам с ней припёрся и вообще до этого отказался от меня!
— Ты всё таки слышала разговор в кабинете?
— Слышала! Всё я слышала! А твой Богдан, просто грёбаный мудак! Толкал, хватал, обижал, а потом хотел, чтобы я любила его? Как он со мной поступал? А я должна его любить за… это… — голос снова сорвался. — А теперь он так страдает по мне, что отбою от баб нет? Самолюбие задето? Его бросили, поигрались и бросили. Ведёт себя, как дешёвая шлюха! Да и всегда был шлюхой! Он хоть что-то попытался сделать?! Верит в то, что хочет верить. Он даже не пытался бороться за меня! Так любит?! Он даже не пытался…
В глазах стояли слезы. Но она держалась до последнего.
— Был момент, когда я пожалела о содеянном, когда готова была забыть все обиды, что засели внутри, когда я сдалась нахрен… И ждала, что он сейчас всё изменит… Готова была сама к нему идти, но, что я увидела? Шлюху! Грязную, залапанную шлюху! Как был шлюхой так и остался. И теперь я ни капли не жалею о содеянном! Богдан получил по заслугам и даже мало, потому, что не так уж он и любил.
Нестеров обречённо закрыл лицо руками.
— Такие мелочи, а ты так жестоко с ним. Господи, Лекс… да и с собой. Даже я в ужасе от того чего ты натворила. А сколько всего себе Богдан придумал. Не было же ничего с Уимбергом, не было. Показуха. Только не пойму, как он на это подписался? Или он даже и не знал…
— Дим, пусть придумывает твой дружок, что хочет, чтобы оправдать себя. Чтобы подлечить своё самолюбие. Никого он не любит кроме себя, никого, — тираду об Андрее намеренно проигнорила.
— За, что оправдать? Он ничего не сделал. А про Уимберга промолчала, значит я прав, — усмехнулся Димка.
Её обдало жаром, налила ещё порцию мартини и залпом проглотила, на глазах выступили слёзы. Утёрла рукой и налила ещё. Спасибо Нестеров, напомнил, что она жалкая, несчастная проигравшая по всем фронтам.
— Хватит! — рявкнул Димка, выхватывая у неё бутылку. — Хватит…