Потом он учился у нового командира – майора Иванова. Случалось, что вдвоем они попадали в сложные ситуации. Осенняя погода капризна. Закроет облачность землю, разбушуется снежный заряд, ничего не видно, сплошная тьма. «Как поступить?» Спокойный голос комэска – «Пошуруй в голове» – вселял уверенность в своих силах. Майор не любил подсказывать: «Помни, что небо не столбовая дорога. В случае чего на обочину не свернешь, не отстоишься у края. Решай. Решай быстро. В запасе у летчика только секунды».
Учился Борис в небе, учился на земле. Ребята избрали его комсомольским секретарем. Появились новые хлопоты, новые заботы. Днем – аэродром, занятия в классах, спортивные соревнования, репетиция в клубе… Вечером – университет марксизма-ленинизма. Каждая минута на счету. Всюду успевать нужно.
Он успевал. И дружил с ребятами так, что в любую трудную минуту именно ему они доверяли право помочь, посоветовать, ибо так понимают дружбу летчики.
На полках холостяцкой комнатки теснились книги. С письменного стола из рамки фотографии смотрело улыбающееся девичье лицо. Когда-то с Тамарой Савиной, дочерью шахтера, вместе учились в школе. Тогда и подружились. Потом Тамара приехала к нему. Маленькая чердачная каморка – почти под крышей старого купеческого дома – преобразилась, заиграла чистотой, согрелась уютом.
Однажды пришла в Прокопьевск телеграмма:
«Мама, береги Тамару. Ты скоро будешь бабушкой. Если родится сын, назовите Андреем. Я по-прежнему летаю. Все хорошо».
Но он в то время уже не был летчиком в обычном понимании этого слова. В тот год Борис Волынов вместе с первой группой будущих космонавтов приехал в Звездный. Начался новый этап в его жизни, жизни необычной, трудной, наполненной особым содержанием: рождалась новая профессия – космоплаватель. Те, кто готовил себя к встрече с космосом, познавали новые науки, проходили сложные тренировки на различных стендах, закаляли тело и волю.
В дневнике Бориса есть такие строчки:
«Почему мы стремимся в космос? В авиацию нас привело неудержимое желание летать, штурмовать скорости и высоты пятого океана. Если ты летчик, то небо и полеты для тебя главное, если хотите, вся жизнь. Небо… Оно бесконечно, как будущее. На него нельзя смотреть как на потолок планетария. Настоящий летчик все воспринимает гораздо глубже и тоньше.
А самолет… Теперь он пронизывает небо, словно артиллерийский снаряд. Крылья? Их нет. Маленький треугольник – вот и все. Огромнейшие высоты и скорости. Летчики знают небо от голубого до фиолетового. И как бы ни была сложна техника, она послушно подчиняется человеку.
Все мы немножко романтики, влюбленные в летное дело и небо, стремящиеся увидеть в труде поэзию жизни, ее смысл. Каждый из нас может припомнить свои промахи и горькие неудачи, Но если ты по-настоящему любил небо, то не отступал перед трудностями, шагал напрямую, а если и падал, то поднимался и снова шагал. А не мог шагать сам, опирался на руку товарищей и всеми силами, всей волей стремился в небо…
Те, кто собрался в нашей группе, пройдя через все преграды многочисленных отборочных комиссий, решили посвятить свою жизнь освоению космоса, стать «человеком, штурмующим черное небо». Нет, не ради простого любопытства. И, честное слово, ни у одного из моих друзей – я-то их хорошо знаю – даже в самых отдаленных уголках души не таится жажда легкой жизни, стремление к славе. Таких людей космос к себе не подпускает…
Иногда я мысленно прослеживаю все наши тренировки и задаю себе вопрос: что же было самым трудным? Может быть, бешеное вращение центрифуги, когда на тебя наваливается жуткая тяжесть, глаза заволакивает туманом, а кровь пульсирует в висках? Или изнуряющая жара термокамеры, когда, облизывая языком пересохшие губы, чувствуешь всю соленость своего пота? Или тягостное одиночество первого пребывания в камере тишины? Проигрывание всего полета на корабле-тренажере или сдача государственных экзаменов?
Вспоминая пройденное, я останавливаюсь на том, что самое трудное – ждать возвращения из космоса своих товарищей».
Павел Попович: «Борис Волынов был моим дублером, когда готовился старт корабля «Восток-4». Если бы он полетел тогда, – я уверен в этом, – он сделал бы все, что предусматривалось программой. И наверное, лучше, чем я. У Бориса мы многому учились, когда прыгали с парашютом. Он умел внести этакую веселость в наши тренировки. В то же время сам всегда был собран, сосредоточен.
Борис очень добр душой, поэтому к нему не раз приходили наши ребята советоваться по сложным вопросам не только работы, но и личной жизни.
И еще. Характер у него такой, что он никогда не покажет свои невзгоды. Трудно ему, кошки на душе скребут, а он не подает и виду. Словно все хорошо, все нормально.
Человек он сильный. Делать шаг назад, отступать, киснуть – это не в его характере…»
* * *
Итак, в космосе два корабля: «Союз-4» и «Союз-5». Они установили между собой прямую радиосвязь, и началась перекличка «Амура» с «Байкалом» (позывные Бориса Волынова). Еще несколько сложных маневров в космосе, и вот уже вдалеке командир корабля «Союз-4» Владимир Шаталов увидел яркую теплую живую звездочку – космический корабль «Союз-5». Свет этой рукотворной звезды невозможно было спутать с холодным, колючим светом далеких космических солнц.
Начался один из самых сложных этапов новой космической эпопеи – сближение кораблей, причаливание, а затем и стыковка.
Практика подтвердила возможность автоматической стыковки. Помните, «Космос» –186 и 188, 212 и 213. Но ведь не зря сказано: шаг великий и первый. Первый! Значит, за ним последуют другие.
И вот мы свидетели этого нового шага. Уже не автоматы, а сам человек управляет идущим на сближение кораблем. Космонавт ведет управление своим кораблем подобно тому, как летчик управляет самолетом. Казалось бы, привычная для авиационного аса задача. Но как непривычны условия ее выполнения! Невесомость, контрасты света и тени, очень своеобразное ощущение скорости…
Владимир работал. Работал с той сосредоточенностью и вниманием, которые вырабатываются годами летной практики. Взгляд напряженных глаз скользил по приборам, замечал изменение всех показании. Мозг анализировал, принимал решение. Ему вспомнился эпизод, связанный со стартом третьего и четвертого кораблей из серии «Восток». «Завтра поглядывай, подлечу к тебе. Кто увидит первым, выиграет пари. Согласен?» – спросил шутливо перед взлетом Павел Попович. «Согласен», – ответил Андриян Николаев.
«Мне потом рассказывали, как он стартовал – с точностью до сотой доли минуты, – вспоминал Космонавт-3. – Наши ученые, конструкторы сработали, словно кудесники, – подняли ракету и корабль с точнейшим расчетом. Наши корабли словно торопились на встречу друг с другом. Павел первым воскликнул: «Я вижу!»
Теперь это «вижу!» первым произнес Владимир Шаталов. Он наблюдал через иллюминаторы своего корабля старт «Союза-5». Затем сутки летали в космосе по разным орбитам, и вот утром 16 января началось сближение кораблей. Сначала требовалось определить расстояние между кораблями и их относительную скорость. Точность должна быть идеальной. Ведь от этого зависит многое.
Наземные станции следили за тем, что происходило в космосе. Космонавт работал. О каждой выполненной операции следовал четкий доклад на Землю.
Вот корабли сблизились. Отчетливо видны контуры и конструктивные формы летящего впереди «Союза-5». Теперь причаливание. Это особо ответственный момент. Перед пилотом стоит задача привести два корабля в соприкосновение, причем касание должно быть мягким и очень точным, так как в результате его должны войти в зацепление стыковочные узлы.
Космонавт – весь внимание. Он непрерывно следит за взаимным положением кораблей, сокращением расстояния между ними, скоростью сближения. Он подводит свой «Союз» осторожно, без резких маневров. Еще чуть-чуть, еще…
Все, кто был в эти дни на космодроме и на пунктах слежения, с напряжением ждали сообщений из космоса. Конечно, волновался и он, кто должен был сообщить об этом.
Штанга активного корабля зашла в приемный конус пассивного. Сработали автоматические устройства, которые самортизировали удар и произвели сцепку и «стягивание» спутников.