По дороге домой, Лиз долго думала, что могло означать это неожиданное событие, а, придя домой, и, распаковав картину, нашла ответ и на этот вопрос. С обратной стороны картины, в самом углу рамы Лиз увидела лист бумаги, аккуратно вложенный за край рамы. Развернув его, она обнаружила, что это было письмо Уолтера Вайсмана, адресованное ей. Невероятно обрадованная очередным сюрпризом, Лиз села на диван и приступила к чтению письма, в котором было написано следующее:
"Дорогая, Лиз!
Наконец-то я имею возможность сказать тебе то, что ты имела право знать с самого начала, и, поверь мне, узнала бы, если бы не обещание хранить полное об этом молчание, взятое с меня несколько месяцев назад.
Случилось то, что, видимо, должно было случиться. По приезде в Африку я был информирован о том, что вопрос о необходимости продолжения моей работы, как по проекту переноса интеллекта, в целом, так и над интеллектуальным развитием Сальвадора, в частности, все ещё остается открытым. А через неделю я получил прямое указание от высоких чинов на возобновление широкомасштабных изучений по этому проекту. В мое распоряжение была передана лаборатория, оснащенная необходимым современным оборудованием, позволившим мне осуществлять уникальные научные эксперименты.
Все это означало, что у моего друга Сальвадора появился ещё один шанс созерцать этот мир с позиции существа, наделенного человеческим интеллектом!
Излишне говорить о том, что уже на следующий день я вплотную приступил к работе. И теперь, после проведения ряда успешных повторных операций по переносу человеческого интеллекта в мозг Сальвадора, я могу с уверенностью сказать, что он, как уникальное создание, и, просто, как личность, не потерян как для науки, так и для всех тех людей, которым он дорог....
Проблема заключалась лишь в том, что мне запретили работать открыто, так как общество, действительно, ещё не готово к принятию ни Сальвадора, ни каких-либо других подобных ему существ.
И если не принимать во внимание тот горький факт, что мое обещание не разглашать эту тайну, заставило меня невольно расстроить таких дорогих людей, как ты, Лиз, я, все же рад, что вывез Сальвадора из страны, в которой его ждала бы печальная судьба...
Должен признать, что доктор Джонсон неоднократно намекал мне на то, чтобы я обрадовал тебя этим приятным известием как можно скорее. И, не смотря на строгий запрет, я и сам решил для себя, что именно ты станешь первым человеком после доктора Джонсона, который будет посвящен в эту тайну. Но я не решался рассказать тебе обо всем до того, как вернул Сальвадора в прежнее состояние (надеюсь, ты простишь мне эту маленькую слабость "самовлюбленного гения").
Понимая, что, прочитав это письмо, ты, наверняка, захочешь навестить Сальвадора, мы с доктором Джонсоном сделали все возможное для того, чтобы подготовить почву для твоего приезда и убедить свое "руководство" в необходимости привлечения к работе большего количества ученых, в частности - работников лаборатории доктора Джонсона. На днях мы получили положительный ответ на наш запрос, что означает, что теперь ты можешь приехать сюда и навестить всю нашу "веселую компанию" в любое удобное для тебя время.
Надеюсь получить информацию о твоем приезде как можно скорей, и остаюсь искренне преданный тебе,
Уолтер Вайсман".
Прочитав письмо, Лиз еще некоторое время неподвижно сидела в кресле, уставившись в одну точку, ощущая, как каждую клеточку её тела постепенно заполняет естественная человеческая радость.
Войдя в гостиную, Джеральд Уитни так и застал жену в этой странной позе, с письмом Вайсмана в одной руке и портретом Алисы в другой. При виде столь необычного состояния Лиз, он понял, что оно, вероятно, было вызвано прочтением этого письма, поэтому, недолго думая, Уитни аккуратно взял его из руки жены и прочел.
-Надеюсь, сейчас мы думаем об одном и том же? - улыбнувшись, спросил он у Лиз.
-Разумеется, об одном и том же, - рассеянно ответила Лиз. - Твоим проектом сейчас заняты умы всего города.
-Я говорю не о проекте...
-А о чем же?
-Я говорю о Вайсмане и Сальвадоре...
Лиз удивленно посмотрела на мужа.
-Дорогая моя Лиз, - продолжал Уитни. - Сейчас ты просто обязана думать о них.
-Но, Джери, - попыталась возразить Лиз, однако Уитни перебил её.
- Позволь мне до конца высказать свою мысль, дорогая Лиз, - сказал он. - Просто послушай меня, не перебивая. А затем, если ты захочешь что-то сказать, ты это сделаешь.
-Хорошо, я слушаю....
-Так вот, Лиз. Уже много лет мы вместе, и все эти годы твои мысли были исключительно обо мне, нашей семьей, детях. Ты отдавала нам всю себя без остатка. И всякий раз, когда тебе необходимо было забыть о себе, своей работе ради кого-то из нас, ты, не задумываясь, делала это. Но сейчас я не могу позволить тебе вновь забыть о себе и своих профессиональных интересах только ради меня и моего проекта, тем более что он почти завершен. Ты талантливый ученый, и мне хотелось бы, чтобы впредь, начиная уже с сегодняшнего дня, ты не забывала об этом. Именно поэтому ты должна немедленно поехать в Африку.
-В Африку?
-Именно. Ты ведь хочешь вновь встретиться с Сальвадором и ознакомиться с работой Вайсмана?
-Но как же дети? - спросила Лиз, разведя руками.
-А ты считаешь, что я не смогу позаботиться о наших детях?
-А как же здесь?
-А здесь все будет хорошо. И потом, дорогая Лиз, если ты поторопишься, то, как раз успеешь вернуться к нашей презентации. Именно поэтому я сейчас же позвоню своему секретарю и попрошу её забронировать для тебя билет.
Глава 33
Через три дня Лиз уже была готова лететь в Африку.
Приехав в аэропорт почти за час до регистрации, она удобно устроилась в зале ожидания и принялась просматривать материалы нового проекта, начатого ею по поручению доктора Джонсона. Задумавшись над одним из прочтенных предложений, Лиз невольно отвела взгляд от бумаг, и заметила направлявшуюся в её сторону девушку с крайне опечаленным выражением лица. Девушка пребывала в столь удрученном состоянии, что, казалось, не замечала ничего вокруг. Она медленно опустилась в кресло на одном ряду с Лиз буквально в нескольких метрах от неё. При ней почти не было вещей, - лишь небольшая дамская сумочка лежала у неё на коленях. Из этой сумочки девушка отрешенно вынула платочек и, поднеся его к лицу, беззвучно разрыдалась. Она была очень молодая, красивая, нежная и совершенно беспомощная в своем состоянии. Лиз почувствовала такую глубокую жалость к ней, что, совершенно забыв о своих делах, захотела подойти к ней, поговорить с ней, успокоить её.
Едва она успела подумать об этом, как в зале появился другой герой этой неожиданной трагичной сцены, свидетельницей которой Лиз невольно стала. Высокий молодой мужчина с не менее опечаленным лицом искал кого-то глазами, и, только лишь его взгляд упал на плачущую соседку Лиз, он тут же подбежал к ней, и, опустившись перед ней, начал говорить ей что-то негромким взволнованным голосом.
-Но как же так, дорогая Кристина! Как же так! - едва расслышала Лиз в его отчаянном обращении.
Девушка ничего не отвечала ему, видимо, будучи не в силах справиться с охватившим её приступом рыдания.
-Я не могу отпустить тебя, Кристина, не могу..., - сказал мужчина, опустив голову ей на колени.
Она, почувствовав это, отняла лицо от платка, и, положив руку ему на голову, сквозь слезы прошептала:
-Поздно, теперь уже очень поздно...
Она подняла голову, будто желая найти ещё какие-то слова, но, посмотрев на его лицо, вновь разрыдалась.