После массовых акций протеста в декабре и в начале февраля часть лидеров оппозиции решила, что способна, опираясь на массы протестующих, бросить силовой вызов правящему классу, и на митинге 6 мая, в день инаугурации президента, спровоцировала массовые столкновения части протестантов с полицией. С этого момента началось ослабление протестного движения, поскольку большинство участников протестных выступлений искали в протесте скорее способ гражданского самоутверждения и не желали быть орудием в руках лидеров, тем более что большинство, по данным социологических опросов, относилось к ним достаточно сдержанно.
Важным фактором, ослаблявшим протестное движение, была его социальная и политическая неоднородность. Попытки лидеров протеста лавировать между крайностями — сторонниками либеральных реформ, упрекающими власти в непоследовательном их проведении, носителями радикальных левых взглядов, требующими прекращения реформ, и националистами — привели к полному обессмысливанию движения. Ссылки на то, что такое объединение необходимо для поддержки демократических требований, не усиливают позиций лидеров, поскольку и понимание демократии у всех этих групп различное. Не случайно они не сумели сформулировать свою позицию ни по одному из важнейших вопросов современной повестки дня: экономическое развитие, образование, здравоохранение, пенсионная реформа, наука и т. д. Единственная группа внепарламентской оппозиции, пытающейся ответить на эти вопросы, — возглавляемый Алексеем Кудриным Комитет гражданских инициатив, который позиционирует себя как своего рода посредника между либеральной частью оппозиции и властью. Но стоит отметить, что Кудрин поддерживает большинство правительственных реформ в экономике, в том числе в области здравоохранения и образования, поскольку он сам закладывал их основы. За оппозиционностью комитета скрывается явный расчет на призыв во власть в случае неудачи правительства Медведева. Можно охарактеризовать его позицию известными словами Павла Милюкова : «Мы оппозиция не Его величеству, а оппозиция Его величества».
Другая часть нового класса, попробовав оппозицию, переключилась на участие в неполитическом, в первую очередь волонтерском движении, которое в конечном счете может стать основой для действительно содержательного движения за преобразование общества, в защиту человеческого достоинства. Именно так в Европе в конце XIX — начале ХХ века возникали массовые политические партии, придавшие политической системе реальное демократическое содержание. В их состав, как, например, в Швеции, входили профсоюзы, марксистские группы, религиозные проповедники левого толка и другие группы борцов за человеческое достоинство рабочих, то есть люди, стремящиеся к преобразованию общества на основах достоинства и самодеятельности. Аналогичную структуру имела Лейбористская партия Англии, а также другие европейские левые партии.
Аморфному обществу — аморфную партию
Важную роль в мобилизации протестных настроений в среде нового среднего класса сыграли социальные сети, которые послужили, говоря словами классика, «коллективным агитатором и коллективным организатором». Но в отличие от газеты, на которую опирался классик, сами по себе социальные сети не несут смыслов, в них нет квалифицированной аналитики, а лишь сиюминутные реакции, порождающие скорее массовую истерику, а не осознанные действия. Роль организующего начала в этом океане истерики попытались взять на себя «Эхо Москвы», «Дождь» и другие оппозиционные интернет-СМИ, которые в силу своей специфики скорее сами впадали в истерику, чем вносили смыслы.