— Но от этой византийской системы остались одни воспоминания при переходе к абсолютизму в восемнадцатом веке?
— Динамика была любопытная. В семнадцатом веке еще сохраняется определенное единство монарха и народа, символом чего служат Земские соборы. Кстати, на таком соборе был избран царем и маленький Петр Алексеевич. Но сам Петр Первый соборов уже не созывал. Правда, Екатерина Вторая пыталась воссоздать некое подобие Земского собора, но бунт Пугачева напугал ее, и абсолютизм еще больше укрепился. Потом начались революции в Европе, приводившие к социальным потрясениям и ослаблению государств, и это заставляло российских императоров крайне настороженно относиться к любым идеям народного представительства. Александр Второй дальше других пошел по пути либерализации общественных отношений — и именно он был убит террористами-народовольцами, при явном сочувствии интеллигенции. После этого его сын Александр Третий в очередной раз «закрутил гайки».
Впрочем, культурный код православной цивилизации, согласно которому народ служит знати, знать служит государю, а государь служит Богу, сохранялся и в восемнадцатом, и в девятнадцатом веке. Это была весьма стабильная система вертикальной консолидации, о чем свидетельствуют, в частности, размеры репрессивного аппарата и количество смертных казней. Численность полиции в конце правления Николая Второго составляла 114 тысяч человек, в семь раз меньше, чем в нынешней России. За триста лет правления Романовых, даже с учетом жестокой эпохи Петра Первого, за все виды преступлений было казнено, по моим подсчетам, порядка 15 тысяч человек. В 1917 году на волне революционной эйфории смертная казнь, как известно, вообще была отменена, но уже через двадцать лет в России в год расстреливали людей на порядки больше, чем при царях.
Принуждение к модернизация и экспансии
— На выставке экскурсовод объяснял, что у реформ Петра Первого не было альтернативы. То есть вы придерживаетесь традиционной версии, что насилие, которое он совершил над страной, тот же абсолютизм, продиктовано объективными причинами?
— Тут есть и субъективные причины, связанные с личностью Петра, которого с детства поставили «вне системы», потому что Софья хотела сделать брата чужим для московских элит и потворствовала его похождениям в Немецкой слободе. Но авторитет царя в России оказался настолько силен, что это не Петра отторгла традиционная среда, а сама среда изменилась под его влиянием. Сила Петра оказалась в том, что при всех своих, мягко говоря, странностях он сумел снискать любовь простого мужика, солдата. Царь был строг, иногда свиреп, но справедлив и деятелен. Все видели его личную жертвенность, его неподдельную любовь к России. Иностранцы с удивлением писали, что императора ненавидят все: аристократия, церковники, старообрядцы, но солдаты его обожают и готовы за него умереть. Этого оказалось достаточно, чтобы Россия преобразилась и стала великой мировой державой.
Что же касается объективных причин, то, если мы посмотрим на восемнадцатый век, увидим, что абсолютные монархии выстраиваются повсеместно. А те страны, где этого не произошло, либо сошли со сцены, как Польша, либо стали второстепенными. Этот процесс напрямую связан с появлением нового типа армии — постоянной и дешевой, основанной на рекрутских наборах. Теперь монарх мог непосредственно опереться на войско, собранное из простолюдинов, не церемонясь ни с аристократией, ни с «третьим сословием». Восток прошел мимо этого, и в результате такие некогда могучие державы, как Турция, Иран, Индия и Китай, оказались вытеснены на периферию, превратившись в полуколонии и даже колонии. Это же грозило и России, но Петр, используя абсолютную власть, сумел в короткие сроки провести военную и технологическую модернизацию России, на долгие годы обеспечив ей место на авансцене мировой политики.