Выход из спирали бездумного потребительства невозможен без решительного отказа от доминирования массовой культуры, уничтожающей высокое искусство. Следовательно, нужна и новая культурная политика (отнюдь не отрицающая поисков нового — но прекрасного или, по крайней мере, не безобразного нового). В частности, нужно спасать русский язык.
***
Отказ от догматики догоняющего развития и разработка собственной стратегии реформ позволит России перейти к более серьезной метафизической революции — к отказу от исчерпавших себя теории и догматики бесконечного прогресса. Это будет означать революционный по своей значимости для выживания нашей страны и всего мира переход к практике разумного консерватизма, в которой сбережение, имеющее цель, важнее развития, цели не имеющего или непредсказуемого.
Часть 1 опубликована в № 2 за 2013 год
Невыполненный, но успешный
Светлана Погорельская
Франция и Германия пытаются адаптировать свои двусторонние отношения к изменившимся реалиям, однако получается это у них пока плохо
Нынешняя фаза германо-французских отношений осложнена личным фактором. Консерватор Меркель и социалист Олланд никак не могут наладить конструктивный диалог
Фото: EPA
22 января Франция и Германия отмечали юбилей договора, который положил начало франко-германскому сотрудничеству. Договор, подписанный пятьдесят лет назад Шарлем де Голлем и Конрадом Аденауэром , был выполнен вовсе не так, как задумывалось его создателями, однако празднуется его заключение на самом высоком уровне. В неспокойные времена экономических разногласий и политических споров о судьбах Европы ей хотят продемонстрировать, что мотор интеграции — франко-германский тандем — по-прежнему исправен.
Пятьдесят лет назад Шарль де Голль, воодушевленный идеей континентальной Европы, предложил немцам тесную кооперацию в вопросах внешней и оборонной политики в ущерб атлантическому компоненту. Генерал не хотел усиления Англии и США в начавшемся общеевропейском процессе. Однако Западная Германия, страна с ограниченным по результатам войны суверенитетом, живущая в американской военной тени, не обладала в те годы ни экономической, ни политической, ни духовной силой, необходимой для того, чтобы не только принять такое партнерство, но и вести его на равных. Поэтому она предпочла разыграть многостороннюю партию — при ратификации в бундестаге договор снабдили преамбулой, в которой подчеркивалась верность Германии атлантическому курсу и ее ориентация на Великобританию и США. После этого договор утерял свою стратегическую душу и превратился в «символ немецко-французского примирения».
Активные французы, осторожные немцы
Сегодня оба двигателя европейской интеграции сильны — каждый на свой лад. Реалии послевоенных десятилетий наложили отпечаток на их политические культуры. Франция мыслила в категориях державной политики, Западная же Германия, будучи политически ущемленной, утешалась экономикой. Поэтому и представления о выходе еврозоны из кризиса у Франции и Германии различны: Франция демонстрирует государственное мышление, Германия — рыночное.
Президент Франции Франсуа Олланд говорит о «солидарной интеграции», что подразумевает обобществление долгов и увеличение количества государственных программ. Внутри страны государственные программы широко задействуются для преодоления безработицы. Достаточно сказать, что во Франции на 1000 жителей приходится 90 бюджетников (каждый пятый работник), в Германии — только 50. Канцлер Ангела Меркель связывает понятие «европейская солидарность» с повышением конкурентоспособности Евросоюза в мире, а значит, с усилением контроля над бюджетной и налоговой политикой его членов. Чтобы продвинуть свои представления о фискальной дисциплине в еврозоне, ей необходимо еще больше интеграции и координации, а значит, нужен новый общеевропейский договор. Франция разговоры о новом договоре пока откладывает, в то же время давая понять, что в ответ на свое согласие ожидает от Германии согласия на «перераспределительный союз».
Германия еще в канцлерство социал-демократа Герхарда Шредера покончила с мягким «рейнским капитализмом», не функционировавшим в воссоединившейся стране, и жестко, но успешно реформировала свою социальную систему и политику занятости, приспособив их к суровым экономическим реалиям глобализирующегося мира. Франция же до последнего времени сохраняла верность своей старой социальной политике, благодаря которой в стране сложилась хорошая демографическая ситуация, но выросли безработица и государственный долг. После того как осенью 2011 года статус Франции был понижен рейтинговыми агентствами, а СМИ окрестили ее «больным человеком Европы», страна, преодолев сопротивление своих левых сил, приступила к структурным реформам, в первую очередь в сфере либерализации рынка труда.